Странствия Шута
Шрифт:
– Мы можем перехватить их? – Надежда вспыхнула во мне при первой же мысли о возможности сделать что-то стоящее, вместо того, чтобы просто разрываться и мучиться. Я отбросил все остальное из сказанного им в сторону. Все те мысли могли подождать, пока Пчелка снова не окажется со мной.
– Только если мы будем очень умны. Чрезвычайно умны. Это будет походить на ту игру в угадайку, в которую играют на рынке, где под тремя скорлупками от грецкого ореха прячут горошину. Мы должны понять, какой путь они посчитают наиболее разумным, и тогда они конечно не пойдут этим путем. А затем мы должны решить - какой из путей наименее вероятен, и отбросить этот вариант тоже. Мы должны поменять будущее, создать тот вариант, о котором они не знают. Это головоломка, Фитц, и у них гораздо больше
Шут замолчал, коснулся подбородка и повернулся к камину. Он потянул себя за губу, будто что-то причиняло ему боль. Я молча смотрел на него. Шрамы на его щеках выцветали, но силуэт показался мне каким-то неправильным. Он снова повернулся ко мне. Золото перетекало в его глазах, будто расплавленный металл, кипящий в котле.
– Мне нужно обдумать это, Фитц. Я должен попытаться вытащить из своей памяти каждое пророчество или сон о Нежданном Сыне, которые я когда-то либо встречал. И я не знаю, будет ли что-то из этого нам полезно. И что из них действительно относится к Пчелке? И что она - случайность, неожиданное сокровище, которое попалось им, когда они искали нечто совсем другое? Будут ли они делить группу, чтобы одни отправились с Пчелкой домой, а другие продолжали искать Нежданного Сына? И с тех пор, как мой Изменяющий и я изменили мир, собрали ли они новые пророчества от своих Белых и полу-Белых? Я думаю, это возможно. В таком случае, как мы можем их обмануть? Как мы одурачим лису, которая знает каждый путь и каждое логово, когда они способны затуманить каждого, кто мог бы помочь нам?
Тень идеи мелькнула в моем мозгу. Прежде, чем я смог ухватиться за нее, Шут разрушил еще несформировавшуюся мысль.
– Уходи! – он взмахнул рукой, прогоняя меня. – Дай мне немного отдохнуть или сходи к Чейду. Я должен подумать в одиночестве.
Я покачал головой, поражаясь ему. В ходе беседы он прошел этапы от судорожной дрожи и боязни катастрофы до того, что прогнал меня, будто был моим королем. Я задался вопросом, не действовала ли кровь дракона не только на тело, но и на его характер?
Шут кивнул на прощание, уже погрузившись в свои мысли. Я поднялся с кресла и спустился к себе комнату. Здесь уже наверняка побывал Эш. Все было тщательно приведено в порядок с такой аккуратностью, которой я, наверное, никогда не смогу добиться от себя. Веселый огонек в камине ждал, когда в него подбросят дров. Я скормил ему одно полено и сел в кресло перед ним. Я смотрел на огонь.
Шут был отцом Пчелки. Эта мысль впилась в мое сознание. Смешно. Нелепое заявление отчаявшегося человека. Она действительно была похожа на него. Иногда. И не так уж и сильно. Но больше именно на него, чем на меня. Нет. Это невозможно, и я не стану даже обдумывать это. Я знал, что я отец Пчелки. Я был в этом абсолютно уверен. У ребенка не может быть двух отцов. Или может? Сука может принести приплод, где щенки рождены от разных самцов. Но Пчелка была единственным ребенком! Нет. У ребенка не может быть двух отцов. Непрошенные воспоминания всплыли в памяти. Дьютифул был зачат Верити, использовавшем мое тело. Было ли у Дьютифула два отца? Был ли он как моим сыном, так и Верити? Нет, я не хочу сегодня думать об этом.
Я посмотрел на свою кровать. Все тело болело, в голове тоже пульсировала боль. Я поморщился, и нашел зеркало в дорожном сундуке лорда Фельдспара. Морщинистый шрам перечертил бровь. Целитель плохо наложил стежки, будет сложно и больно выдрать их самому. Позже. Подумай о чем-то еще. О чем-то, что не причиняет боль.
Я решил, что надо сходить поесть. Нет. Принц Фитц Чивэл не стал бы бродить по кухне в поисках холодного жареного мяса или ложки супа из котла, оставленного для гвардейцев. Я сел на краю кровати. Или стал бы? Кто мог бы предсказать, что станет делать принц Фитц Чивэл? Я откинулся на спину и уставился в потолок. Пейшенс, подумалось мне, не изменилась в соответствии со стандартами Оленьего замка, а осталась такой же прелестной и эксцентричной. Рот скривился в улыбке.
Глава девятнадцатая. Стратегия
...но остров окружен магией, поэтому только те, кто уже бывал на нем, могут туда попасть. Ни один чужак не сумеет найти путь. Тем не менее, в редких случаях бледные дети рождаются и, даже никогда не бывая там, вспоминают путь, и поэтому они надоедают родителям просьбами, пока их не заберут туда, где эти дети медленно растут и набираются мудрости.
На этом острове, в замке, построенном из костей великанов, живет белая пророчица, окруженная слугами. Она предсказала все возможные варианты конца света, и слуги записали каждое произнесенное слово, переписав пророчества чернилами из птичьей крови на пергамент из шкур морских змей. Говорят, что слуги питаются плотью и кровью морских змеев, поэтому они могут вспомнить то, произошло задолго до их рождения, и это они тоже записали.
Если чужак хочет попасть туда, ему надо найти проводника из рожденных на острове, и еще он должен быть уверен, что взял с собой четыре подарка: из меди, из серебра, из золота и из человеческой кости. В качестве медного и золотого подарка нельзя принести простые монеты, это должны быть редкие украшения, сделанные лучшими кузнецами. С дарами, лежащими в отдельных мешочках черного шелка, перевязанными белыми лентами, странник должен подойти к проводнику и сказать следующее: «Медью я покупаю твой голос, серебром я покупаю твои мысли, золотом я покупаю твои воспоминания, и костью я связываю твое тело так, что ты должен сопровождать меня во время путешествия по земле, откуда ты родом». Тогда проводник возьмет у ищущего четыре мешочка и заговорит с ним, и вспомнит верно, и проведет его в место своего рождения.
Но даже тогда путь странника не будет легким; хотя проводник обязан довести ищущего в Клеррес, ничто не может обязать его вести чужака самой прямой дорогой или ясно с ним разговаривать.
– Рассказ менестреля с острова, записанный Чейдом.
Я дернулся, проснувшись от слабого стука, и осознал, что спал на кровати в одежде. Свет, проникающий сквозь ставни, сказал мне, что ночь закончилась. Я потер лицо, пытаясь проснуться, и тут же пожалел об этом. Стянувшие кожу швы на лбу пронзила боль. Стук повторился.
— Эш? — позвал я тихо, но вдруг понял, что стук доносится от потайной двери, а не от той, что ведет в коридор. — Шут? — спросил я, и в ответ услышал:
— Мотли, Мотли, Мотли.
Ох. Ворона. Я открыл дверь, и как только она распахнулась, птица заскочила в комнату.
— Еда, еда, еда? — спросила она.
— Извини. У меня для тебя ничего нет.
— Лететь. Лететь, лететь, лететь!
— Сперва дай мне тебя осмотреть.
Она подскакала поближе ко мне, и я опустился на колено, чтобы убедиться, что все в порядке. Чернила казались стойкими, не было видно ни единого белого пятнышка.
— Я выпущу тебя, потому как знаю, что тебе плохо без полетов. Но если ты умна, ты будешь избегать встреч со своими сородичами.
Она ничего не ответила, но внимательно наблюдала, как я подхожу к окну и открываю его. Был ясный день. Я окинул взглядом замковые стены, покрытые слоем снега. Я ожидал увидеть рассвет, но нет. Я проспал всю ночь и часть утра. Мотли запрыгнула на подоконник и, не оглядываясь, улетела. Я закрыл окно, а потом запер потайную дверь. От холодного воздуха плохо наложенные швы на лице заболели еще сильнее. Надо их снять. Шут слеп, он мне не поможет, снимать швы самому тоже неудобно - придется в одной руке держать зеркало, а другой вытаскивать нити. Мне определенно не хотелось снова вызывать целителя, который сделал это со мной.