Странствия Шута

Хобб Робин

– Мальчик был в отчаянии, пока рассказывал. По-моему, он был практически раздавлен случившимся. Я попытался его успокоить, сказал, что никто его не обвиняет, я объясню лорду Чейду, что тут нет его вины, и он не понесет ответственности. Но я ошибся. Это был не страх провалить задание, но неподдельная скорбь. Мать сказала, что он сделал все, что было в его силах, и что Шут сам решил покончить с жизнью. Мальчик продолжал говорить, что Шут был героем и не должен умереть вот так. Он рыдал. Мы успокоили его как могли, но я видел, что сердце у него разрывалось, и наши слова не принесли ему облегчения. Я знал, что за Шутом хорошо присмотрят и что

позовут меня, если понадоблюсь. Мать сказала, что все, что мы можем сделать – это облегчить страдания его тела. Она обтирала его холодной мокрой тканью, чтобы смягчить сжигавшую его лихорадку. Так что больше я ничем не мог помочь ему. И я оставил их там.

У Шута была лихорадка. Более чем серьезно для человека с такой низкой температурой тела, как у него. Слова Дьютифула звучали как извинение. И я не имел понятия - почему. Он прервал свой многословный рассказ и обменялся взглядом с Неттл.

– Что? – требовательно спросил я.

Риддл поднял голову и заговорил:

– Короче говоря, леди Кетриккен оставила его, чтобы отправиться к Скилл-колонне. И пока нас всех не было, Эш взял на себя смелость дать что-то лорду Голдену. Очевидно, это был какой-то эликсир, или зелье, или редкая лекарственная вытяжка. Он не говорит, что это было, повторяет только, что лорд Чейд велел ему испробовать все возможное, чтобы помочь этому человеку, так он и сделал. Что бы он ни дал… Это его изменило.

Теперь они все смотрели на меня, будто ждали, что я пойму - о чем они говорят.

– Это вернуло его к жизни? Убило? – мне было плохо от бесполезных слов, ото всех этих обрывков, лишенных смысла. – Я иду к нему.

Дьютифул открыл было рот, но Риддл был достаточно смел, чтобы остановить своего короля, покачав головой.

– Пусть идет. Словами это не объяснить. Человек не может объяснить то, чего не понимает. Пусть он сам увидит.

Я встал, пошатываясь, и был рад, что смог собраться прежде, чем Дьютифул схватил меня за руку. Когда человеческая гордость – единственное, что у него осталось, он старается не потерять хотя бы это. Мне было безразлично, что они видят, как я иду к портьерам и запускаю тайный механизм, открывающий дверь в логово Чейда. Меня тошнило от тайн. Пора пролить дневной свет на все эти секреты. Но сейчас была ночь, зимняя ночь. Позволить секретам выйти в ночь? Я потряс головой. Я что-то делал. Шел к Шуту. Я крепче ухватился за свои мысли.

Поднимаясь по ступенькам, я знал, что все остальные идут следом. Комната наверху была ярко освещена множеством горящих свечей и огнем камина. Я учуял смолистый запах горного леса и понял, что Кетриккен жгла травы своей горной родины. Когда я вошел в комнату, мой разум неожиданно очистился, и меня поразило понимание, что никогда еще эта комната не была такой теплой и приветливой. Мои глаза мельком отмечали все перемены. Ворона, устроившись на спинке стула, дремала, наслаждаясь теплом каминного огня.

– Фитц Чивэл! – поприветствовала она меня.

Эш сидел на полу у очага, у ног Кетриккен. Он окинул меня печальным взглядом и снова повернулся к огню. Моя бывшая королева расположилась в старом кресле Чейда, на которое было наброшено цветастое покрывало из Горного Королевства. Рядом с ней на столике испускал пар пузатый голубой чайник, разрисованный прыгающими зайцами. Косы Кетриккен были высоко заколоты на голове, а рукава простой голубой мантии убраны назад, словно она собиралась заняться какой-то работой. Она повернулась ко мне, зажав в руках чашку

ароматного чая. Взгляд ее был напряженным, но губы улыбались.

– Фитц! Я так рада, что ты к нам вернулся, и я так волнуюсь за маленькую Пчелку! И за дочь Чейда!

Я не ответил на ее приветствие. Я впился глазами в человека, сидевшего рядом. Он был все также худ; он сидел прямо, но поза его казалась неуверенной. Все еще болен? Он был облачен в мягкую серую шерсть; свободный капюшон покрывал голову. Я не мог понять, видит он меня или нет. Он повернулся в мою сторону, глаза, смотревшие на меня, больше не были затянуты серой пеленой – они блестели слабым золотом, словно бы в них отражалcя свет от камина. Он протянул руку в мою сторону. Костяшки все еще были распухшими, руки костлявыми, но пальцы двигались с тенью былого изящества. Он повернул кисть ладонью вверх и потянулся ко мне.

– Фитц? – спросил он, и я понял, что он не видит. Однако у меня возникло ощущение, что каким-то странным образом он меня чувствует.

Я пересек комнату и сжал его ладонь в своих руках. Она была чуть прохладной, такой же, как обычно у Шута.

– Тебе лучше! – воскликнул я, полный облегчения. Он сидел сам и двигался, казалось, почти нормально. Я-то ожидал увидеть его серым и умирающим, лежащим в постели. Я перевернул его руку в своей, кожа тыльной стороны была странно сморщена. Это напомнило мне кожу неоперившегося птенца.

– Я жив? – ответил он. – Даже более чем. Лучше? Не знаю. Я чувствую себя по-другому, не могу сказать, лучше или нет.

Я смотрел на него, не понимая. У Чейда был запас лекарств, который мог бы посоперничать с любой лавкой Бакка, и, возможно, даже Бингтауна. Я знал большинство припасов, которые у него хранились, и многими пользовался. Каррим. Эльфовая кора. Паслен. Кардомеан. Валериана. Ивовая кора. Семена карриса. Мак. Не один раз я прибегал к их помощи. Во времена моего обучения Чейд иногда намеренно пробовал на мне эффекты от слабых ядов, снотворных и множества разных стимуляторов. И все-таки я не знал ни об одном средстве из его тайных запасов, которое могло бы вернуть человека с того света и придать его слепым глазам подобное золотое свечение.

Взгляд Эша метался между нами. Его глаза были темны, плечи сгорблены, словно он ожидал удара хлыста.

Я строго на него посмотрел.

– Эш. Что ты ему дал?

– Мальчик считал, что следует приказам Чейда. И это, кажется, сработало, - мягко сказала Кетриккен.

Я не говорил вслух то, чего боялся. Действие многих лекарств было временным. Каррис на день или два увеличивал жизненную энергию человека до невероятных высот, но за этим всегда следовало опустошающее истощение и усталость, словно тело требовало отдать ему долг. Эльфовая кора давала энергию, которая сменялась глубоким отчаянием. Мне нужно было знать, спас ли Эш жизнь Шута или же просто дал ему ложную надежду на жизнь.

Ученик Чейда не ответил. В моем голосе против воли прорезалось рычание:

– Что ты ему дал, Эш? Отвечай.

– Сир, - мальчик неловко поднялся на ноги и глубоко мне поклонился. Его взгляд беспокойно блуждал мимо Кетриккен, скользнул по Неттл и Риддлу и затем остановился на короле Дьютифуле, застывшем с серьезным выражением лица. Он снова посмотрел на меня. – Можно поговорить с вами наедине?

Голос Дьютифула был обманчиво мягким, когда он спросил:

– А что такого ты хочешь сказать лорду Фитцу Чивэлу, чего не можешь сказать своему законному королю?