Странствия Шута

Хобб Робин

— Я встретила лорда Чейда не так давно, сир. Вы знаете, что моя мать продавала свое тело. Вот где начинается история моего обмана. Я родилась девочкой, но мама сделала меня мальчиком в течение нескольких минут после моего рождения. Она родила меня в тишине, кусая сложенный носовой платок, чтобы удержать крики, которые могли выдать ее. Когда меня обнаружили, я уже была спеленута, и она заявила хозяйке учреждения, что родила сына. Так что я выросла в доме женщин, полагая, что я мальчик. Моя мать настойчиво говорила, что только она может ухаживать за мной, и прятала ото всех мое обнаженное тело. У меня не было друзей, я выходила из дома только в сопровождении матери, и хорошо усвоила, что когда оставалась одна, мне нельзя шуметь или выходить из ее маленькой личной гардеробной комнаты. Это я выучила так давно, что и не помню, как научилась этому.

— Мне было почти семь лет, когда она рассказала

мне правду. Никогда не видя никого голым, кроме женщин, я ничего не знал о том, насколько отличается строение мужчины. Я думала, что я мальчик, все это время. Я была потрясена и расстроена. И испугана. В нашем доме были девушки ненамного старше меня, которые торговали своим телом, и мама их очень жалела, хотя они всегда должны были притворяться веселыми и легкомысленными. Поэтому, объяснила мне мама, она сделала из меня мальчика, и я должна оставаться мальчиком. Мое истинное имя, которое она дала мне, Спарк (прим. перевод. — «искра»). Эш (прим. перевод. — «пепел») — это то, что покрывает угли и скрывает их свет, поэтому она дала мне эти имена.

Несмотря на свои страхи, Шут слушал ее рассказ со смесью удивления и ужаса на лице. Я почувствовал глубокую печаль за нее.

— Как такое возможно, чтобы женщины занимались таким делом не по собственной воле, словно рабыни? Рабство не допускается в Шести Герцогствах.

Она покачала головой на мое невежество.

— Нет. Но если вы не можете выплатить долг, часто выносится решение, что вы должны оплатить его своим трудом. Когда моя мать была молодой и только приехала в Баккип, она полюбила азартные игры. Она была довольно умная, но недостаточно, чтобы видеть, что владелец игорного заведения слишком легко дает ей кредиты. И когда она глубоко запуталась, он захлопнул ловушку, — она склонила голову ко мне. — Моя мать не первая женщина, или мужчина, которые были порабощены подобным образом. Хорошо известно, что есть судья, лорд Сенсибл, который судит должников и часто отправляет нормальных мужчин и женщин в бордели. Такие бордели, как тот, где работала моя мама, гасили долги за азартные игры и выставляли новые. Если кто жаловался, владельцы угрожали продать долг тем, кто держит должников в доках и на улицах, чтобы торговать телом в переулках. Сначала мою маму держали в этом доме в счет выплаты долга, но потом ей предъявили еще и счет за еду, одежду, постель и чистое постельное белье. Шлюхи никогда не могут вылезти из своих долгов. Когда я родилась, мама оберегала меня, и я стала дополнительной статьей расходов для нее.

— Лорд Сенсибл, — я сохранил имя в памяти и хладнокровно поклялся, что Дьютифул узнает его. Как я жил так долго в Бакке и никогда не слышал о таких вещах?

Спарк продолжила:

— Женщины в доме стали использовать меня как мальчика на побегушках. Мне разрешили выходить и бродить поблизости, чтобы доставлять записки их джентльменов или приносить что-то с рынков. Наша жизнь продолжалась. Я познакомилась с лордом Чейдом как-то вечером, когда он хотел отправить посыльного доставить сообщение на корабль в доках. Я взяла послание и сделала, как он сказал. Вернувшись, я отдала ему письменный ответ и повернулась, чтобы уйти, но он окликнул меня. В руке он держал серебряную монету. А когда я подошла за ней, он схватил меня за руку, также, как вы, и шепотом спросил, в какую игру я играю. Я сказала, что не играю, что я мальчик на побегушках у матери, и если у него возникли вопросы, он должен задать их ей. И в тот вечер он пошел к ней, а не к своей фаворитке, и провел весь вечер с ней. Он был очень впечатлен тем, как хорошо она научила меня. И после этого, когда бы он ни пришел, он всегда находил повод увидеть меня, чтобы отправить меня по поручению, и всегда платил мне серебряную монету. Он начал учить меня многим вещам. Выставлять подбородок, чтобы увеличить челюсть, придавать шероховатость рукам холодной водой и помещать подкладку в ботинки, чтобы мои ноги выглядели больше. Моя мать была хороша в своем ремесле, но это было совсем не то, что она хотела бы для себя, и еще меньше для меня. Лорд Чейд обещал, что когда мне исполнится пятнадцать, он возьмет меня к себе в прислуги и научит другой профессии, — она остановилась, вздыхая. — Вмешалась судьба. Он забрал меня, когда мне было одиннадцать.

— Подожди. Сколько тебе лет?

— Как девочке? Тринадцать. Когда я Эш, я говорю людям, что одиннадцать. Я довольно тонкая для мальчика и довольно сильная для девушки.

— Что произошло, когда тебе исполнилось одиннадцать? — спросил Шут.

С лица Спарк сошли все эмоции, глаза стали непроницаемыми, но она продолжала ровным голосом:

— Джентльмен подумал, что его развлечет, если он разделит постель с матерью и ее сыном. Он уже заплатил хозяйке

нашего дома значительную сумму за такую ночь, когда пришел к нам. Никто не спросил нашего разрешения. Когда мама начала возражать, владелица дома заявила, что на мне такой же долг, как и на матери. И что если мы не будем послушными, она выдворит меня из дома сию же минуту, — ее лицо стало еще бледнее, губы скривились в отвращении. — Джентльмен пришел в наши комнаты. Он сказал мне, чтобы я сначала смотрела, как он сделает свое дело с матерью, а потом она будет смотреть, как он научит меня «новым маленьким развлечениям». Я отказалась, и он рассмеялся. «Ты воспитала его крепким духом. Я всегда хотел энергичного маленького крепыша». Мама сказала: «Вы не получите его ни сейчас, ни вообще никогда». Я думала, что он будет сердиться, но, казалось, это только возбудило его. Моя мать была одета в красивую накидку, как часто одевались женщины борделя. Он схватил накидку у шеи, разорвал и толкнул мою маму на кровать, но вместо того чтобы бороться, она обвила его руками и ногами и велела мне бежать, уйти из дома и никогда не возвращаться. — Она замолчала, полностью уйдя в воспоминания. Верхняя губа дергалась; будь она кошкой, она бы зашипела.

— Спарк? — тихо позвал Шут.

Ее голос был безжизненным.

— Я побежала. Я послушалась, как и всегда, и побежала. Я спряталась. В течение двух дней я жила на улицах Дингитона. Я не очень хороша в этом. Однажды какой-то человек поймал меня. Я думала, что он собирается убить меня или изнасиловать, но он сказал, что лорд Чейд хочет меня видеть. Это было другое имя, конечно, не то, которое я знала, когда он покровительствовал дому моей матери. Но у него был знак, который я узнала, так что, даже опасаясь ловушки, я пошла с ним. Два дня голода и холода заставили меня задуматься, не была ли я глупа, что отказалась от клиента моей матери, — она вдохнула и выдохнула. — Человек отвел меня в гостиницу, принес еду и запер в комнате. Я ждала несколько часов, опасаясь того, что будет дальше. Пришел лорд Чейд. Он сказал, что моя мама убита, и он опасается за меня...

В этот момент жизнь и боль вернулись в ее голос. Она задыхалась, рассказывая оставшуюся часть истории:

— Я думала, что ее побьют. Или что хозяйка дома заберет ее заработок. Я не думала, что ее изнасилуют, задушат, и оставят, как грязную тряпку, на полу ее комнаты...

Ее история закончилась, и в течение некоторого времени она лишь тяжело дышала. Мы с Шутом тоже молчали. Наконец она сказала:

— Лорд Чейд спросил меня, кто это сделал. Хозяйка дома отказалась сказать, кто купил время моей мамы тем вечером. Я не знаю его имя, но я знаю все остальное о нем. Я знаю название духов, которыми он пользуется, знаю его кружева на манжетах, и что у него была родинка ниже левого уха. Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть, как он выглядел, когда моя мать держала его, чтобы я могла сбежать.

Ее речь оборвалась, и наступила продолжительная тишина. Она икнула, необычно нормальный звук после такой темной истории.

— Таким образом я попала сюда. Работала на лорда Чейда. Я приехала сюда как мальчик и живу здесь в основном как мальчик, но иногда он велит мне одеваться как служанка. Чтобы я научилась быть девушкой, я полагаю. Потому что когда я стану женщиной, подозреваю, будет не так просто притворяться мальчиком. Но еще для того, чтобы подслушивать некоторые вещи, которые люди не скажут перед парнем из прислуги. Чтобы быть свидетелем вещей, которые лорд или леди сделают перед простой служанкой, но которые они не будут делать перед кем-либо еще. И докладывать о подобных наблюдениях Чейду.

Чейд. Едва я проговорил про себя его имя, как вспомнил о поручении.

— Чейд! У него лихорадка из-за раны, и именно поэтому я пришел сюда. Надо найти что-нибудь от боли. И потом отправить к нему целителя, чтобы очистить рану.

Спарк вскочила на ноги. Озабоченность на ее лице была искренней.

— Я приведу целителя сейчас же. Я знаю старика, которого он предпочитает. Он не быстрый, но хороший. Он разговаривает с лордом Чейдом, предлагает ему ту или иную процедуру и слушает, что думает лорд Чейд по этому поводу. Я пойду к нему сейчас же, хотя его долго поднимать, а потом сразу приведу его в покои лорда Чейда.

— Иди, — согласился я, и она поспешила к двери за гобеленом и исчезла из комнаты. Какое-то время мы сидели в молчании.

Затем я произнес:

— Мак, — и поднялся, чтобы проверить полки. Чейд хранит его в нескольких видах. Я выбрал самую мощную настойку для добавления в чай.

— Она очень убедительно играла мальчика, — заметил Шут. Я не мог определить эмоции в его голосе.

Я искал небольшой контейнер, в котором понесу некоторые настойки.

— Ну, ты знаешь об этом больше, чем я, — сказал я не задумываясь. Он рассмеялся.