Страшная тайна Ивана Грозного. Русский Ирод
Шрифт:
— Почему? — удивлялся Ричард.
Микулинский хмыкнул:
— А у вас многие ли говорят на чужих языках?
— Зачем им?
— А нам зачем? Если гости приплывут, то на первое время толмачи есть, а потом и сами гости говорить начинают. Вот и ты уже не один десяток русских слов знаешь.
Это было верно, язык оказался трудным, но осваивала команда его быстро. Во-первых, потому чао понравились русские девушки и женщины. Ченслор вскоре стал подозревать, что идти обратно ему будет попросту не с кем, ещё немного, и команда объявит, что остаётся
Сам Ченслор подолгу ходил по округе, пытался разговаривать с людьми и записывал, записывал, записывал, очень боясь что-то забыть, пропустить, не заметить...
Наконец, из Москвы от государя прибыл гонец с повелением англичан немедля со всяким почётом и за счёт казны везти в Москву к нему на приём! На станциях велено выдавать лошадей бесплатно. Провожая Ченслора в Москву, Микулинский наставлял его всячески выказывать уважение к молодому, но очень умному и толковому русскому царю и ни в коем случае не пытаться предлагать свои порядки.
— Не всё наше годится вам, не всё ваше — нам. У нас поговорка есть: «В чужой монастырь не суйся со своим уставом!»
Поговорку долго пришлось объяснять, но суть Ченслор понял и без того: едва он начинал учить жить правильно, добродушные русские становились каменными. Тот же Степан, который показал на корабле ему огромный кукиш, объяснил более доходчиво:
— Ты нам своё хорошее покажи, если оно и для нас хорошо, так мы без твоих советов переймём. А силой даже кобылу родить не заставишь, взбрыкнёт так, что костей не соберёшь.
Ченслор не понял про кобылу, но понял, что таких, как Степан, силой ничего сделать не заставишь. И снова дивился:
— А как же вы своему государю подчиняетесь? Не одним же словом?
Степан посмотрел на англичанина как на полного недотёпу и внушительно пояснил:
— Он же государь!
Ченслора очень беспокоило отсутствие каких-либо сведений о двух других кораблях, но поделать он ничего не мог. Выслушав от Микулинского всяческие заверения, что если только «Бон...» обнаружат, то сразу отправят в Москву следом за самим Ричардом, штурман только головой покачал. Русь велика, мало ли куда занесли ветры и течения те два судна...
Увы, это не было суждено сделать, суда обнаружили только следующей весной на Мурманском побережье лопари. В устье реки Арзины на якорях стояли два корабля, разминувшиеся с «Эдуардом...». Им повезло меньше, до человеческого жилья не добрались, а потому зимовку не пережили. Обе команды нашли свою погибель в снегах на побережье Норвежского моря в январе 1554 года, так и не узнав, что третий корабль смог добраться до новых для Англии земель.
Москва Ченслора и его команду просто потрясла. Их не испугали ни ужасные ухабы, ни ранняя зима с глубокими снегами, ни дальняя дорога. Зато сколько всего нагляделись за поездку!
Но сразу к государю англичан не повели, дьяк Посольского приказа, помогавший им устроиться, развёл руками:
— Государь занят
Ждать пришлось больше десяти дней. Зато, когда попали на приём, оказалось впору руками поддерживать отваливавшуюся челюсть! Когда глава Посольского приказа дьяк Висковатый ввёл гостей в палату для приёмов, царь сидел на позолоченном троне, в одежде, также украшенной золотом, с короной на голове и скипетром и державой в руках. Русский государь молод, статен и умён, его глаза блестели неподдельным интересом, а временами и лукавством.
Сам государь, обилие золота и дорогих каменьев не только на одежде присутствующих, но и в отделке стен палаты, рынды, одетые во всё белое, с расшитыми позолотой кафтанами, немало поразили англичан. Государь принял их благосклонно, осмотрел привезённые подарки и терпеливо выслушал толмача, читавшего витиеватую грамоту короля Эдуарда. Ченслор за время прочтения грамоты не заснул только потому, что с любопытством разглядывал всё вокруг, потому решил, что царь лишь делает вид, что слушает. Оказалось, что ошибся, Иван Васильевич с усмешкой заметил, что грамота обращена неведомо к кому.
Пришлось объяснять, что король попросту не знал, как зовут государя столь славной страны и каково его звание. Царь усмехнулся:
— Теперь будет знать. Наше государство много больше вашего, нам вся Сибирь принадлежит!
Дьяк Висковатый чуть недоумённо скосил глаза на Ивана Васильевича, но благоразумно промолчал, в случае ненужных вопросов всегда можно обвинить в нерадении толмача. Царь даже глазом на главу Посольского приказа не повёл. Ну и что, что в Сибири пока хан Кучум?! Захотим, и будет наша! А далёкой Англии об этом и знать ни к чему.
Но Ченслор заметил другое — ему покоя не давал вопрос о непонятно куда девшихся страшных татарах, которыми Европу издавна пугали. Как же Казанское ханство? Именно оно лежало на пути в Китай по суше, об этом Ченслор, хотя был моряком, помнил хорошо. О Казани и Астрахани, полных страшных раскосых людей с острыми саблями, в Англии знали пусть понаслышке, но точно.
Поинтересоваться у самого государя не рискнул, а вот дьяка Висковатого спросил. Тот вытаращил на англичанина глаза, словно увидел вылезшего из пещеры мамонта:
— Да Господь с тобой! Астрахань давно наша. И Казань тоже!
Насколько давно, уточнять не стал. Ченслор твёрдо уверовал в то, что Русь — государство сильное!
А государь в знак особого расположения пригласил их к царскому столу. И снова немало дивился Ченслор с товарищами. Теперь государь сидел на возвышении в серебряном одеянии. Присутствующие за столом приглашённые бояре и дворяне, каких сопровождавший Ченслора Климент Адам насчитал около двух сотен, пока не сбился со счета, были также одеты во всё белое. Блестело всё: расшитые златом и серебром одежды придворных, кафтаны рынд, истуканами стоящих позади царского кресла, одежда слуг, подносивших яства. Еду тоже подавали на золоте. За время обеда царь трижды сменил короны, сиявшие драгоценными камнями, одна другой краше.