Страшные сказки Бретани
Шрифт:
— Буду нем как могила, — Бомани снова приложил руку к груди.
— Неудачное сравнение, в нашей-то ситуации, — не удержался Леон, заметивший, как дрогнули при этих словах черты девушки. Негр бросил на него тяжёлый взгляд:
— Уж какое есть.
— Сейчас мы поедем к мяснику Жаккару, а оттуда — в лес или к дому кузнеца Клемана. Надо только захватить оружие, — Эжени уже взяла себя в руки и принялась отдавать распоряжения. — Бедные лошади, не удастся им сегодня отдохнуть… Если мы не вернёмся через пару-тройку часов, бей тревогу. Сюзанне пока лучше ничего не рассказывай — не стоит пугать её раньше времени.
— Понял,
Там их ожидало очередное разочарование — дом был заперт, Жаккар исчез, и только лохматый коричневый пёс встретил нежданных гостей жалобным воем. Леон заметил, что пёс выглядит напуганным, прижимает уши и даже не пытается казаться злобным перед незнакомцами, о чём тут же сказал Эжени.
— Собаки, как и лошади, чуют нечистую силу. Если Жаккар воскрешал у себя в доме мертвеца, это должно было напугать пса — даже если мертвец потом сбежал.
Эжени кивнула — она была по-прежнему бледна, а губы её сжались в одну тонкую линию.
— Думаю, сразу после нашего ухода Жаккар пошёл в лес — искать воскрешённого сына. Помните, он всё время твердил: «Он вернётся, непременно вернётся»? Теперь понятно, откуда должен был вернуться Натаниэль! Возможно, отец как-то пытался приманить его мясом или кровью чёрного петуха, но мертвец, похоже, предпочитает не птичью кровь, — она вздрогнула.
— Хорошо, что Жаккар, в отличие от Жиля Тома, совершенно не умеет лгать, — Леон кивнул в сторону опустевшего дома и жалобно скулящего пса. — Мы сразу поняли, что с ним что-то не так… Куда теперь? Будем обыскивать лес? Или поедем к Лауре Клеман? Если Натаниэль и правда так сильно её любил, что его и после смерти тянет к ней, то он может ошиваться у её дома, как делал это прошлой ночью.
— Едем к Лауре, — поколебавшись, ответила Эжени, и это решение, как оказалось позднее, стало спасительным для Лауры Клеман.
***
К тому времени, как всадники добрались до дома кузнеца, уже сгустились сумерки, предметы потеряли свою чёткость, погрузившись во мрак, тени удлинились, а на небосводе слабо замерцал полумесяц. Вместе с темнотой вновь пришёл холод, поднялся ветер, порывы которого трепали подол платья Эжени и плащ Леона, развевали их волосы и гривы лошадей, заставляя вздрагивать от внезапного пронзительного холода. Возле дома кузнеца было темно, ни в одном из окон не светился огонёк, но Леон всем телом ощутил присутствие людей рядом. Он остановил свою вороную кобылу, вскинул руку, давая Эжени знак замереть на месте, и застыл сам, вслушиваясь в темноту. Темнота не была беззвучной — в ней слышалось какое-то сопение, хрипение, звуки борьбы и произнесённые шёпотом сочные ругательства. Не раздумывая долго, Леон спешился, привязал лошадь к ближайшему деревцу и кинулся на звук, Эжени последовала за ним, не забыв захватить из седельной сумки пистолет.
За домом кузнеца разворачивалась настоящая баталия. На земле лежал человек с окровавленной головой — в сумерках Леон сумел разглядеть черты Александра Клемана. Он был жив и тяжело дышал, но останавливаться, чтобы привести старика
— Отпустите её! — Леон выхватил шпагу и бросился на троицу насильников. Один из них, оставив попытки раздвинуть ноги Лауры, вскочил, подхватил с земли что-то тяжёлое, описал полукруг в воздухе, и Леон едва уклонился от просвистевшего над самой головой топора.
— Оставьте её! — Эжени вскинула пистолет и направила на парня, зажимавшего рот девушки. Тот вскочил, удерживая свою отчаянно лягающуюся добычу за шею и закрываясь ей от пистолетного дула. Третий насильник проворно шмыгнул куда-то в сторону и скрылся во тьме.
— Брось топор! — Эжени переводила пистолет с одного на другого, пытаясь понять, кому её помощь нужна больше: Леону или Лауре. Бывший капитан сделал выбор за неё, шагнув навстречу своему противнику со шпагой наперевес.
— Тебе не захочется знать, что в Бастилии делают с насильниками, — прошипел он, наставляя оружие на грудь парня.
— До Бастилии ещё добраться надо, — тот ухмыльнулся, сплюнул в щель между зубами и снова взмахнул топором. Леон вновь уклонился, сделал выпад, но его противник, несмотря на явную дурковатость, оказался весьма ловок и проворно отпрыгнул назад.
— Отпусти Лауру, Планше, или клянусь, я застрелю тебя! — послышался сбоку голос Эжени, но удерживавший дочь кузнеца парень лишь сильнее притянул к себе свою жертву.
— Она хотела убить меня! Она подослала ко мне Натаниэля, этого вонючего сына мясника! Он меня едва не задушил!
— Ты дурак, — прохрипела Лаура, пытаясь высвободить шею из-под его лапищи. — Я никого… не посылала. Я спасла тебя!
— Ты лжёшь! — Леон, уворачиваясь от взмахов топора, краем глаза видел, что плотник трясёт девушку, как тряпичную куклу. — Ты хотела убить меня!
— И поэтому ты со своими дружками решил изнасиловать Лауру? — в голосе Эжени звенел металл.
— Эта шлюха не заслуживала ничего иного!
— Сам ты шлюха! — Лаура извивалась в его руках. — Ты чудовище! Ты едва не убил моего отца!
— Отпусти её, или я застрелю тебя! — Эжени обхватила пистолет обеими руками.
— Тогда придётся убить нас обоих! — Жером постепенно отступал, волоча отчаянно сопротивляющуюся Лауру за собой. Леон видел это всё неясно, кусками, мелькающими перед глазами сценами — все его силы уходили на то, чтобы не дать дружку Планше размозжить себе голову. Но топор тяжелее шпаги, и его обладатель вскоре выдохся, его движения стали беспорядочными, дыхание вырывалось из груди со свистом. Подгадав момент, Леон пригнулся, и лезвие топора вновь просвистело над его головой, а остриё шпаги вонзилось в грудь противника, и тот осел на землю с ещё более ужасающим хрипом. Почти в тот же миг что-то тяжёлое ударило Леона по голове, и мир вокруг него, и без того сумрачный, погрузился в полную тьму.