Страшные сказки Бретани
Шрифт:
Она вытащила из ящичка несколько небольших, но очень остро заточенных колышков и положила их на стол.
— Осиновые колья. Прикосновение к осине, в отличие от прикосновения к серебру, вряд ли их ранит, но точный удар колом в сердце может убить вампира. Ещё мы, разумеется, возьмём с собой огниво…
— Послушайте, — не выдержал Леон, — откуда вы столько всего знаете о вампирах? Да и о другой нечисти, если уж на то пошло?
— Помните странника Мартина? Того, который открыл способ исцелить оборотня, ранив его? Он много лет изучал нечисть и оставил весьма подробные записи, — Эжени кивнула на шкаф с выстроившимися в нём ровными рядами книг. — Странник Мартин жил очень долго, и некоторые даже полагают, что он сам был
— Я где-то слышал, что вампиры могут превращаться в летучих мышей, — заметил Леон, но Эжени покачала головой.
— Сомневаюсь, что это правда. Скорее, очередная легенда, вызванная страхом людей перед ночью и теми, кто в ней обитает — совами, волками, летучими мышами… даже кошками! Превращаться сами или превращать других людей в зверей могут только очень сильные волшебники, вряд ли такое под силу целому виду нежити. И потом, если бы они превращались в летучих мышей, что мешало бы им бесшумно подлетать к людям и вцепляться зубами в их шеи, вместо того чтобы гоняться за ними по лесу в человеческом обличье? Это куда незаметнее, безопаснее, и гораздо меньше вероятность, что вампир будет узнан!
— Желание поохотиться, почувствовать страх своей жертвы? — пожал плечами Леон. Эжени взглянула на него с любопытством.
— Возможно. Человеческие желания и стремления никуда не исчезают, даже если человеческая сущность утрачена…
— Кстати, я давно хотел вас спросить, — вскинул голову бывший капитан. Они с Эжени по-прежнему обращались друг к другу на «вы», даже наедине: девушка — из уважения к его возрасту (Леон был старше её лет на десять), он — чтобы случайно не проговориться при слугах и не выдать их тайну.
— Почему ундине Агнессе нельзя было убивать священника, иначе бы она навсегда осталась в таком обличье, но Катрин Дюбуа убила Турнье и после этого благополучно исцелилась от проклятья?
— Агнесса была мертва, а Катрин жива, — ответила Эжени. — Видите ли, все существа, обитающие в наших краях… да и не только в наших, делятся на нечисть и нежить. Нежить — это воскресшие или неупокоившиеся мертвецы: ундины, вампиры, привидения… Есть ещё трупы, воскрешённые некромантией, но про них я знаю только из историй Бомани: когда я была маленькой, он рассказывал мне про далёкую Африку, колдунов и шаманов, которые могли воскрешать мёртвых, чтобы те выполняли все их приказы. Это были страшные сказки, но как я их любила!
— В то время как обычные дети слушали сказки про Золушку, Красную Шапочку и добрых фей, — пробормотал Леон. — Интересное у вас было детство.
— О нет, самое скучное, какое только могло быть! — возразила она. — Я ведь тогда не знала, что все эти создания существуют взаправду, да и магический дар в себе ещё не открыла. Так, на чём я остановилась? Ах да, нежить! Кроме неё, существует ещё и нечисть: оборотни, лесные духи, гномы, тролли, великаны, грифоны, драконы, хюльдры, допплеры…
— Кто-то? — переспросил он.
— Хюльдры — женщины с лисьими хвостами…
— Про этих я помню. Последнее, что вы сказали…
— Допплеры? Существа, способные принимать облик любого человека. Они, пожалуй, наиболее опасны, но и наиболее редки. Помните ту рыжеволосую девушку на празднике лесных духов?
— Помню, — коротко ответил Леон. После чудесного спасения из леса они с Эжени почти никогда не вспоминали ночь, проведённую в компании духов, Ольхового короля и королевы фей. Что касается девушки, так напомнившей ему Луизу де Круаль, то о ней бывший капитан пытался забыть всеми силами, как и о самой Луизе, и вскоре её переменчивые черты стёрлись из его памяти, исчезли, как круги, появившиеся на воде от брошенного камня.
— Вот она была как раз из таких. Нечисть вполне жива и подчиняется законам
— Значит, ундина Агнесса была уже мертва, и пролитая кровь могла привязать её к земле, в то время как оборотень Катрин были вполне жива, и совершённое убийство не превратило её окончательно в чудовище?
— Именно так.
— Раньше я думал, что нет ничего более сложного и запутанного, чем французская система законов, — пробормотал Леон. — Теперь же я убеждаюсь, что кое-что более сложное всё-таки есть: система законов, которым подчиняются духи.
— Возможно, и вовсе нет никакой системы, — Эжени на миг улыбнулась его словам, но тут же вновь стала серьёзной. Собирая пистолеты, серебряные пули, нож и осиновые колья, она уже готовилась к грядущей битве с опасным противником — противником, живущим на земле очень долго, не боящимся холодного железа и вообразившим себя хозяином во владениях графа д’Эрвье, а местных жителей — своей добычей.
***
Путь в края, где поселились вампиры, занял больше времени, чем дорога к Луи де Матиньи, но для Леона и Эжени он пролетел незаметно. Дни они, как и раньше, проводили верхом на лошадях, почти не переговариваясь, ночи же — на постоялых дворах, в тесных номерах с продавленными кроватями, в комнатах, продуваемых из всех щелей, согреваясь теплом друг друга. Чем ближе они подъезжали к морю, тем свежее становился ветер, он приносил новые, незнакомые запахи, оставлял на губах привкус соли, и казалось, что море ждёт за каждым поворотом, стоит только чуть пришпорить коня — и оно раскроется во всю свою ширь, ослепит бескрайней синевой, оглушит рокотом прибоя. Эжени вся извелась в ожидании — несмотря на близость её владений к морю, она никогда не видела его и теперь сгорала от нетерпения.
Когда море и в самом деле развернулось перед всадниками, грохочущее волнами, сверкающее белой пеной, омывающее лежащую на берегу гальку, невозможно синее, а воздух огласился резкими криками чаек, и в небе замелькали их узкие белые крылья, Эжени не смогла сдержать крик восторга. Леон, не раз бывавший у моря и даже пересекавший его, наблюдал за ней с улыбкой. Возле моря цвета казались ярче, звуки громче, мелодии — более звонкими, люди — более радостными, и даже блюда были вкуснее. По крайней мере, суп из нескольких видов морских рыб, поданный в очередной гостинице, не вызвал у Леона ни малейшего отвращения, а Эжени так и вовсе уплетала за обе щеки.
Поев и немного отдохнув после длительного путешествия, они принялись за дело, а именно — отправились по окрестным деревням, чтобы расспросить местных о вампирах. Сначала дело не задалось — никто не хотел выбалтывать местные тайны чужакам, и Леон пожалел, что с ними нет Франсуа, который убедил бы крестьян поведать господину Лебренну и госпоже де Сен-Мартен о происходящих в округе несчастьях. Но Франсуа можно было затащить в эти места только силой, и им приходилось надеяться лишь на себя.
Через несколько дней, когда все местные уже знали, что у госпожи Эжени служит Сюзанна, а кузен этой самой Сюзанны, Франсуа, недавно уехал из этих мест, дело пошло на лад. Кое-кто из крестьян даже слышал про обитающую во владениях Эжени нечисть, и на неё стали смотреть как на спасительницу, способную избавить их от вампиров. Впрочем, от рассказов местных было мало толку — кровопийц никто не видел, но все о них слышали и теперь пугали друг друга и самих себя страшными байками. Говорили, что они могут бежать быстрее лучшего коня из конюшен господина графа, что от их чарующих песен человек делается сам не свой, идёт ночью в лес и покорно подставляет свою шею под ужасные клыки, что вампиры, и мужчины, и женщины, так красивы, что от их вида любой потеряет рассудок. По словам крестьян выходило, что эту нечисть вообще невозможно победить, и Леона это злило.