Страшный суд над богом и дьяволом
Шрифт:
Стариком называли главу компании, Жака Ренара. Монтекову очень повезло – Ренар увидел работы Романа именно тогда, когда они были нужны им обоим. Нужное Жаку Ренару время пересеклись с нужным Монтекову местом, и они заключили договор о многоразовой работе по совместительству. Этот договор никак не мог стать договором о постоянной работе, несмотря на все усилия Романа. Его творчества было мало – нужно было грамотно блюсти корпоративный кодекс, пусть европейский, но все равно абсурдный. К примеру, для внештатного сотрудника разрешение
«Неужели надежда на прижизненное признание оправдает себя?» – подумал Монтеков. – «Главное, чтобы везение не повезло меня к обрыву».
***
Душа Романа рвалась в небеса, а щеки болели от улыбки, упорно не желавшей скукоживаться. Жак Ренар был вежлив, восхищен и платежеспособен. Он подписал договор о финансировании монтековского изобретения, а также передал Роману право распоряжаться нешуточным бюджетом. Ренар угостил Монтекова дивным вином шестидесятилетней выдержки, пожал руку и велел оперативно решать вопрос с получением вида на жительство во Франции.
«Русские ненавидели меня за то, что я интеллектуал-одиночка, да еще и якобы еврей. Что же, родные, теперь я француз! Истинная родина не гонит, а ценит», – думал Роман, проходя девять кругов ада в куче безликих бюрократических учреждений. На бегу, не думая и не чувствуя ничего, кроме усталости и отвращения, он сменил гражданство и продал квартиру, переведя деньги на свой парижский счет. Окончательно он проснулся от жуткого полусна в зале ожидания «Домодедово». Выпив кофе с коньяком, он поздравил себя с первым шагом к победе над законами мироустройства.
– Папа, я отомщу за тебя! И за тебя, Игорь, братик! Господи, мы были, как одна душа, как одно тело, и теперь половину моей души отняли, убили, растоптали, – донесся крик с экрана телевизора.
– Что за дешевая мелодрама, – поморщился Монтеков.
– Вы что? – с искаженным лицом спросил его сосед по столику. – Это же Призонов!
– И что? – пожал плечами Роман.
– Кто? – взревел из телевизора Александр Призонов. – Кто лишил президента России отца и брата? Кто осиротил защитника русского народа, я вас спрашиваю!
– У Лилипутина кого-то убили? – не понял Монтеков.
– Причем здесь Лилипутин? – шикнул на него сосед, отправив в рот упаковку валидола. – Господи, это конец…
В кадре появился Николай Платонович Пастухов, директор ФСБ.
– Согласно показаниям убийц, пойманных благодаря оперативным действиям ФСБ, – кашлянул он. – В обоих случаях действовала организованная группа профессиональных киллеров. По признаниям обеих групп, киллеры были наняты разведслужбами стран Запада и Европы. В организации убийства принимали участие ЦРУ, МИ-6 и Моссад…
– Кто теперь этот Призонов? – с недоумением спросил Монтеков.
Сосед с ужасом посмотрел на Романа и пересел за другой
– Это удар по престижу всей России, – со скорбью и с телеэкрана сказал Александр. – Это пощечина, которую можно смыть только кровью. И господа из «большой восьмерки» очень заблуждаются, если думают, что Россия стерпит подобное оскорбление и не ответит на него!
«Кто-то разыграл очередную лихую комбинацию», – усмехнулся про себя Роман. – «Опять российский циферблат развернется на сто восемьдесят градусов. Но мне уже неинтересно. В пятом, семнадцатом и девяносто первом Россия этот урок проходила, хотя и не выучила».
В самолете Монтеков отгородился томиком Салтыкова-Щедрина от сюрреалистического разговора пары пьяных животных, бывших его вынужденными соседями по самолету. После посадки он брезгливо протиснулся сквозь них, и зашагал к выходу. Тогда ему казалось, что это действительно выход из гротескного зоопарка, в который его забросил фатум.
На выходе он увидел спящего Рене, удобно прикрывшего глаза табличкой «Montekov». Роман потряс Рене. Рене открыл глаза, но не проснулся.
– Рене, я тебе зачем-то нужен? – переспросил Монтеков. – До своего боат-хауса я мог бы добраться самостоятельно.
– Ты нужен, но не мне, – заговорщицки шепнул Рене.
– Я не хочу быть кому-то нужным.
– Почему?
– Потому что я актер, презирающий публику.
– Но ты нужен публике!
– Публике нужны кровь, любовь, деньги и дрязги. Я не являюсь ни одним из этих ингредиентов, и не хочу ими быть.
– Ты понравился Ренару и стал деньгами, – Рене облизнулся. – Пойдем, выпьем?
– Первая трезвая мысль, – кивнул Монтеков.
Коллеги сели за столик кафе внутри аэропорта. Рене заказал красного полусухого.
– Скажи, Рома, тебе ведь все равно, кто будет финансировать твое изобретение? – спросил Рене.
– Нет, – сказал Монтеков и добавил после паузы. – Но я готов рассматривать варианты.
– Это че, по типу демпинг? – донеслось с соседнего столика. Роман поморщился, узрев за ним пару бывших соседей по самолету.
– Твои идеи хочет перекупить твой соотечественник, – сказал Рене.
– Это хуже, чем иностранец, – хмыкнул Монтеков. – От соотечественников я уже пятнадцать лет не жду ничего, кроме смеси глупостей и немотивированной агрессии. И они целиком оправдывают мои ожидания.
– Психи ебанутые! – раздалось с соседнего столика.
– Вот именно, – подтвердил Роман.
– Он эмигрант, – возразил Рене. – Лондонский банкир.
– Уже лучше, но я не люблю Лондон. Дожди и туман, скрывающий пустоту.
– Он готов платить тебе втрое больше, чем Ренар.
– Его акции растут. Кто он?
– Его зовут Леонид Альбертович Подболотов.
– Этот господин вроде бы убит. Причем дважды. Первый раз взорван в Москве, а второй – отравлен в Бостоне.
– Может быть, он мертв, но он попросил меня убедить тебя.