Страсть искажает все
Шрифт:
— Кирилл Сергеевич попросил вас провести в квартиру. — Разрывая сомнения, заговорил мужчина.
— Пашка… — Маргарита истерически хохотнула. — Живой.
Сколько раз после злополучных событий представляла, как сложилась их жизнь, не случись кошмара или закончившись он благополучнее. Встречались бы, наверное, поженились, жили долго и счастливо. Хотя если тогда Павел имел свойство вляпываться в истории вряд ли их ждало счастье. Но и кошмара могло не быть.
Сколько раз, оказавшись в борделе, мечтала отомстить. Сожалела о прошлом, оплакивала его и Олега. Ни разу в голову не пришло, что увидит
Что обычно говорят человеку, которого давно и безнадежно причислено к покойникам, а он жив-здоров? Такому стоит радоваться. Но как реагировать на человека, разрушившего жизнь и исчезнувшего на долгие 12 лет, когда был особенно нужен? Учитывая, что не походил на несчастного. По крайней мере, на помойке не валялся. Очередной призрак, восставший из мертвых. Маргарита не удивится, если окажется, что и Пашка повязан с Вотаном.
— Маргарита… Андреевна. Не заставляйте меня беспокоить Кирилла Сергеевича. — Осторожно взяв под локоток, потянул к подъезду.
Девушке показалось или в его голосе мелькнуло недоумение? Запнулся на секунды, будто прикидывая как себя вести. В попытке вернуть её обратно в квартиру, мало походил на бесцеремонных псов Рощина.
Смеяться захотелось от абсурдности ситуации, и она засмеялась. Во весь голос. Опрокидывая голову назад. Не противясь, позволила ввести себя в подъезд. Казалось, сходит с ума. В очередной раз за последние месяцы.
Чувствовала себя марионеткой. Куклой беспомощной, которой играют все, кому не лень. Даже Пашка, глупый и ввязывающийся в истории Пашка, плел интриги. Господи, тридцатник почти, а она безмозглее и наивнее ребенка!..
— Рит, прости меня, а? — Когда лифт закрылся, заговорил мужчина.
Смех застрял где-то в горле. Перестав дышать, Одинцова с недоумением уставилась на Городкова. Недавно причисляла Павла к мертвецам, а он стоит и просит прощение, толком ничего не объяснив. Спустя столько бед, свалившихся по его вине!
— Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — Фыркнула, окатив бывшего возлюбленного ледяным взглядом. — Считаешь это уместным?
— Я не хотел, чтобы так получилось. — Забормотал Городков, поджавшись. Походил на нашкодившего паршивого собачонка. — Я не хотел, чтобы ты это переживала. Сам не понимаю, как так получилось…
Нерушимая маска спала с его лица. Неудивительно, почему именно сейчас пользовался моментом и пытался раскаяться. Еще один, кто боится попасться под всевидящее око и вызвать гнев великого Рощина. Лифт — единственное место в доме, где нет камер наблюдения. Стоит вернуться в квартиру, ничего не добьется от Павла.
В другой ситуации Маргариту проняли его слова. Но последние месяцы раскрыли много нового; она покрылась ледяной корочкой цинизма. Рядом с воскрешенным ощутила это особенно явно.
— Я все эти годы думал о тебе. О… нас. Я переживал за тебя. — Бубнил Павел.
— Прекрати! — Презрительно сморщившись, заорала Одинцова.
Видя, что секунды и лифт остановится на нужном этаже, стукнула ладошкой по кнопке «стоп». Кабинка с шумом затормозила.
— Рассказывай, как восстал из мертвых. — Ткнув мужчину указательным пальцем в грудь, приказала прежде, чем тот удивился её решительности.
Сама поразиться не успела. Но вопрос появления Павла интересовал
— Рит, это не лучшая идея. — Нахмурившись, Городков нажал кнопку нужного этажа, и лифт со скрипом двинулся вверх.
Ну уже нет! Если Павел считает, что она отстанет, очень сильно ошибается.
Топнув ногой, раздосадованная Ритка вновь стукнула по «стопу». Потом еще раз и еще. Пока лифт окончательно не завис между этажами и цифра не замигала. Довольная собой, обернулась к мужчине, вопросительно приподняв бровь.
— Я и забыл какая ты упертая.
Пашка ухмыльнулся и на миг Рите почудилось, будто вернулась в прошлое. Пелена скоро спала. Стоило Городкову, стянув пиджак, опуститься на пол и как ни в чем не бывало достать из кармана шприц. Позабыв о присутствии Маргариты, выпустил из иглы воздух, закатил рукав рубашки.
Потрясенная Одинцова ахнуть не успела, как Пашка проткнул иглой и без того исколотую до синяков руку и резким движением выпустил жидкость из шприца себе в вену. После, откинул голову к стене, блаженно закатил вели; пояснил:
— Извини, что сделал это при тебе, но сил терпеть совсем нет. С позавчера ничего не принимал. Для меня это срок, веришь?
О, да! Маргарита верила. Годы в Инанне показали и такую сторону жизни во всей красе. Благо, её данная участь обошла. Надо хоть в чем-то отдать должное Сизому, но силком никого не пичкал наркотой, в отличие от большинства подобных заведений. Считал, если претендуют называться лучшим борделем города, предоставлять должны «чистых» девочек. Но жизнь этих девочек так мотала, что порой сами срывались, доставая наркотики через собственных клиентов. Иногда клиенты были не прочь подсадить. Кто-то держался, у кого-то крышу в итоге рвало, что ни дня без дозы.
Хорошо помнила признаки наркомана. Это и нервозность, и несуразность речи, бледность, красные глаза. Опешив от шока, не сразу углядела их в Городкове.
— Думаешь, я наркоман? — Словно читая мысли, заговорил Павел, заерзал на полу.
Рита ничего не ответила. Обхватив себя руками, отступила к стене, не соображая, как дожили до такого. Одно дело видеть колющихся проституток в борделе, совсем другое человека, которого ранее вроде как любила.
— Правильно думаешь. — Выдержав паузу, подтвердил Павел. Глубоко вздохнув, со скорбью признался: — Сам не понял, как вышло. Я ведь с раннего детства ментом мечтал стать. За справедливостью гоняться. Чтоб как Чернышевский. — Хмыкнув, протер лицо руками и посмотрел на Маргариту. — Что я рассказываю, сама ведь знаешь.
Знает. Или думала, что знала.
В памяти всплыло далекое прошлое: она — глупая юная девчонка влюбилась в не менее зеленого и глупого мальчишку — Пашку Городкова, старшего на три года и на столько же младшего от Чернышевского. Казалось, вся жизнь впереди, покорение вершин и исполнение мечтаний. Ныне, оглядываясь назад, видела разрушающую безысходность.
— А вот как вышло… — Печально вздохнул Павел, пряча шприц в карман. — Как был в дерьме, так и остался. Не в пример Чернышевскому. Он-то молодец, поднялся. Птица высокого полета. Куда с ним тягаться.