Страсть к размножению

Уваров Константин

– Включи, пожалуйста, свет, - неожиданно трезво попросила она, и ужасом услышала:

– На кой? В темноте же лучше видно.

Я спустился по бетонным ступенькам, и , ориентируясь по затравленному дыханию, прижался к ней, затем вытянул в сторону руку с зажигалкой и зажег её.

Мысль С. металась, как металась бы мысль матери Терезы «в идиотской ситуации с тремя неграми». Теперь, прижатая ко мне, и, ощущая грудями тепло моего тела, она отчетливо понимала, что то, что со мной стало - это следствие тех самых, пусть и странных, черт моего характера, за которые

я когда-то ей нравился, плюс непонимание меня людьми - она подумала, наверно, словами «человеческая чёрствость и сухость», она во многом понимала меня - ведь любила она меня когда-то, пусть и втихаря; возможно, полюби она меня тогда вслух, при всех, пусть «не так, как это ему хочется, а только так, как ей это позволит гордость», я бы стал хорошим и понятным человеком, она уже прощала меня - всё, даже виртуальных замученных девушек, даже бритвы вместо пальцев, даже сердце на основе U-238, её груди вздымались, она открывала глаза и в улыбке тянулась ко мне.

Я поднес зажигалку к её лицу, искривленному в идиотской улыбке, и понял, что она нашла оправдания для вступления меня на территорию её мира и, защищенная, как все женщины от стрессов, рада этому. Я был готов приласкать её - в общем-то милую, но, будучи героем (в антитезу эротоману) и, читая в её, теперь уже кажущейся коровьей, улыбке всю поганость её бытия, мысленно сорвался на то, чтобы элегантным и не таким уж эзотерическим, известным многим начитанным людям кодовым словом «енфраншиш» распахнуть железную дверь за спиной С. и также элегантно толкнуть её в бесконечную пустоту за этой дверью. Я понимал, что хватаю этим действием через край, что не могу начисто ликвидировать спящего человека только потому, что та показалась мне чужой, но какой-то бес-ребёнок заставлял меня. Я чувствовал, что подобно Фредди Крюгеру выхожу из protection mode, эмулированного самим господом.

* * *

В один и тот же момент в одном городе (а может, и в разных городах), в разных постелях, и, возможно, в обнимку с разными людьми, в холодном поту проснулись двое, давно не помнящих друг друга, не видевшихся уже почти пятнадцать лет, и не встретившихся больше никогда человека - не встретившихся просто потому, что нам нет причины встречаться в этом мире одиноких людей, в лучшем случае - спящих.

 

СТРАСТЬ К РАЗМНОЖЕНИЮ

( Литературно-художественная композиция)

Предисловие

В. Маяковскому - удачливому самоубийце.

Зайдите в церковь как-нибудь с пахмура,

Вот бы ее вместо фресок - кафелем.

Все равно - бог вышел - и толпа ахнула,

А я вот жалок, особенно на фотографии.

И манеры-то - каждая со щит антирекламный,

И своя, так сказать, генеральная линия -

Вроде как дао - через тернии в яму...

Интересно? Рассказывать дальше? Что именно?

Вот вены у меня - новые, с иголочки,

В

любую тыкай - раз, и готово.

Всю жизнь кололся, будто бы елочка -

Зимой и летом, одним словом.

Всю жизнь эту самую провел за нос:

Собирал по крупицам и посеял осенью.

И в голове разруха, и в карманах хаос -

Непонятно, может? Может, что спросите?

Почему я тихий такой стал, будто краденый?

Так читали же Маяковского в десятом классе -

Мол, поэзия - та же добыча радия:

Добыл радий - и гуляй, Вася.

Вот гуляю все - и какая жалость -

Даже процветать как яблони и груши

Разучился почему-то, а пристрастие осталось.

Интересно? Рассказывать дальше? Слушай.

Хоть мгновение еще попизжу беззастенчиво -

Посижу на игле, постою на краю.

Идиот я, не видите что ли, женщина?

Герои Достоевского снова в бою.

Сейчас заведусь, как Гитлер нафенаминненый,

Как Геббельс напервитинненый заору - Алес!

Или сяду тихонько буддой глиняным,

Буду ждать, какую еще сделаете гадость.

А может воображу, что гаишник я или витязь,

И крикну, с трудом удерживая психоз:

Мгновение 22-15, немедленно остановитесь -

И брезгливо к нему поднесу дихлофос:

Правда транслируется что в Москву, что в Судан

С опозданием ровно на судьбу. Отметили?

Требуйте программку Страшного Суда

Сейчас, пока еще проходите свидетелем.

Но тем не менее, получая жизнь, пусть и напрокат,

Каждый чешет затылок и думает: "Однако,

Зло по-прежнему остается в дураках.

В умных зла просто кот наплакал.":

Нужные книги не издаются на углу,

В голове не издаются необходимые молекулы,

А сформировать вкус и посадить на иглу -

Как Ленин и партия - хуже некуда.

Но со сладкой жизни пусть повесится кондитер,

Пусть соловей сплюнет, недоест басню,

Хоть сто месячников толерантности проведите -

А День Зависимости - это мой праздник.

Хочешь - ходи и от ума независим,

Во всем волен, только посадят нечаянно.

Ко мне, товарищи, приходит множество писем,

Но слово-то свободно, а смысл заключается.

Встать! Речь идет! Почтенная публика,

Посмотрите, сколько я слов навалил -

А не выручил, как Дон Кихот, ни друга, ни рублика,

Стирая косметику с лица земли.

Не люди за мной пойдут, а вопросы,

Галстуком обернется любая петля,

И единственный антидот - Александр Матросов,

Слова не помогут - поможет кляп.

О, господи! Ты же сам из бывших...

Ну что притих-то? Давай, не горюй,

Господь улыбается - значит, слышит -

У меня лицо дергается - значит, я говорю.

И не бог у нас, а просто народное добро:

Знай себе - творит, что хочет,

Раскроет рот, и считает ворон,

И каждой посылает сыра кусочек.

– Выбирайте, - говорит, - либо либо:

Пейте до чертиков, или в рай трезвыми.

А вы ноктюрн сыграть могли бы,