Страсти по Фоме. Книга 2

Осипов Сергей

Фома привел себя в безмятежный вид. Парочка внимательно посмотрела на него, на чемоданчик, который был подозрительно похож на их дипломат. Фома с самым серьезным видом давил на звонок ближайшей двери: раз, два, три… — как хозяин, одновременно гремя связкой ключей, оказавшихся в кармане. Только бы не открыли. Парочка прошла мимо него. Зато открылась дверь. На пороге стояла девочка, лет четырех, с огромными бантами на голове.

— Ой, ты, моя маленькая, сама открыла! Молодец! — громко сказал Фома.

Девочка широко и удивленно распахнула голубые, под цвет банта,

глаза и собиралась открыть рот.

— Нет-нет-нет, маме не говори, это сюрприз! — прижал палец к губам Фома, с облегчением слыша, что те двое снова начали разговор.

Нет, здесь прятаться нельзя, понял он. Парочка уже спустилась этажом ниже. Всё.

— Конфетку хочешь?.. — Фома поковырялся в карманах и нашел засохшую карамельку (откуда она у него?) — На!.. — Протянул он.

Девочка, увидев какую конфетку ей дают, поспешно убрала руку за спину.

— Не, я такие не люблю, — сказала она. — Она валялась.

— Может быть, — вздохнул Фома («вместе со мной»). — Ну, тогда закрывай дверь и никому больше не открывай, поняла? Сейчас будут плохие дяди стучаться!

— А ты какой?

— Я хороший! Если не откроешь, я тебе самую вкусную конфету принесу!

— Милки вэй?

— Лучше!..

Он в несколько прыжков добрался до пятого этажа. Там, между окном и мусоропроводом, стояли одинаковые молодые люди в черных кожанках и рубахах. Волчьи взгляды. Спортивные стрижки. Как тот, что спустился только что. Охрана. Не пропустят.

«Куда ж я иду?» — подумал Фома, но идти было больше некуда, чемодан жег руки.

— К Петухову, — сказал он, когда один из парней, невысокий, но с лицом опасно припадочного, преградил ему дорогу. — По поводу учредительских. От нотариуса. Я уже говорил с Николаем…

Фома поспешно вываливал все, что успел узнать за последние двадцать секунд. Николаем был один из тех двух типов, «аппаратчик». Но парень с дороги уходить не спешил, он неприязненно рассматривал Фомина колючими глазками и тот только сейчас сообразил, что вид у него далеко не презентабельный: помят, грязен, не брит, — как будто учреждал у упомянутого нотариуса общественное движение «Бомжи России».

— Чет я тебя раньше не видел! — наконец, открыл рот охранник.

— А ты че, всех уже видел? — натянуто улыбнулся Фома, протягивая ему сигареты. — Москва большая.

— Че в чемодане? — проигнорировал охранник сигарету.

— Документы.

— Покажи!

Все, светская беседа не получалась, Фома криво ухмыльнулся:

— Ты их тоже раньше не видел, не узнаешь.

— Ты че — борзый что ли? — обрадовался парень.

— А ты че — серый?

Беседа стремительно переходила в интеллектуальный план, в котором оба были не сильны, Фома — в силу состояния, а парень — просто в полную силу. Остальные охранники, зачарованные содержательным разговором, подошли поближе и тоже попросили открыть чемодан: открой, мол, чудик, уважительно просим, пока… Секунды щелкали в голове Фомина гулким секундомером. Он понимал, здесь уже главное — как открыть, а не не открыть. Курить ребята активно не хотели, из чисто спортивного интереса чемоданом.

—

Ну ладно, — сделал вид, что сдался Фома; он уже заметил ход на чердак и придумал, как ошеломит охранников, если что. — Вы сами этого хотели, но учтите, Петухову это не понравится!

— Давай, давай! — торопили его.

Он и сам удивился, что чемодан до сих пор полон. Охранники сразу догадались, что это, один из них присвистнул от неопределенности посетивших его чувств.

— Так это же!..

— А ты думал мы игрушечками занимаемся у нотариуса? — зловеще поинтересовался Фома, закрывая чемодан. — Кругом, блин, война скоро, надо объединяться с теми, кто еще не объединился против нас!

Фраза и его самого потрясла своим политическим дриблингом. Но общая тайна делает союзниками — парни смотрели на него совсем другими глазами.

— Никого подозрительного не пускать, пока я не выйду от Петухова! — доверительно попросил он.

Ребята с готовностью закивали «всех покрошим», а он пошел по лестнице наверх, надеясь только на чудо вознесения из этой квартиры куда-нибудь подальше. Дверь внизу хлопнула. Голоса. Вошли или вышли? Что они друг другу сказали? Те их обязательно задержат и спросят. Он один на лестнице, приметы явные. Или нет? Что с этой шевелюрой делать, не бриться же?..

Фома открыл дверь. Огромное помещение перепланированной коммуналки было полно людей, бросился в глаза плакат «Так победим!», а на пути его сразу встало какое-то юное создание в черном кожаном костюмчике, похожем на парадный эсэсовский мундир: «О, кто к нам пришел!»

Этого еще не хватало! Он решительно обогнул этот женский гитлерюгенд с открытым ртом, пересек комнату по направлению к двери, за которой угадывался коридор со множеством других дверей. Там будет легче затеряться. Офис, видимо, занимал весь верхний этаж подъезда, вместо нескольких коммуналок. Действительно, одна комната была пуста, и он встал у окна с независимым видом, потом закурил и стал соображать, как можно отсюда выйти. Под ногами скрипела неубранная стружка.

В комнату заглянула женщина в синем халате.

— Курить в конце коридора! — недовольно сказала она, и махнула рукой с тряпкой в сторону.

В соседней комнате слышались громкие голоса, вернее, один голос, что-то объясняющий и другие, язвительно вопрошающие и перебивающие поминутно, так, что понять, о чем речь, было невозможно. Прошел слепой, с черно-красным флагом то ли третьего рейха, то ли анархосиндиката, его вели под руки две старушки.

— А взорвать, нах!.. — послышался вдруг возглас, и дружный смех накрыл конец фразы.

В курилке народу было еще больше, чем в первой комнате и она была просторнее. Он обернулся, в поисках места, где бы его никто не трогал, хоть несколько секунд. Нашел у окна. Люди стояли небольшими кучками, но курили на удивление немногие. Фома улавливал обрывки фраз. В основном, невыплаты зарплат, драка в Лужниках с кавказцами, взрыв синагоги и недавний налет на американское посольство с гранатометом. Фоме это было внове. «Со всеми воюем? — подивился он. — Или со своими справиться не можем?»