Страсти по Веласкесу
Шрифт:
– А Люся случайно не упомянула, что княгиня Щербацкая приходится ей прабабушкой? – с невинным видом поинтересовалась я.
Я могла гордиться собой. Сказала именно то, что было нужно, и, главное, в нужный момент. Все разом забыли об усталости и в немом изумлении, как на чудо, воззрились на Люсю. Какое-то время в комнате висела тишина, потом Лиза не удержалась и насмешливо прыснула:
– Бабушка – княгиня? У нашей Люси? Смеетесь?
Я сурово ее поправила:
– Прабабушка. Что касается бабушки, Софьи Августовны, так она в девичестве носила фамилию Мансдорф. Если кому интересно, могу сообщить: Август Мансдорф имел титул барона.
Это был финиш! Переварить зараз такое количество сиятельных предков мои дамы не могли. Князь, барон! Да еще у кого? У нелепой Люси! Уборщицы!
– Как? Неужели Люся ни словом об этом не обмолвилась? –
Ответом мне была такая тишина, что в ушах зазвенело.
– Неудивительно, – покладисто согласилась я. – Имя Софьи Августовны могло вызвать у Андрея Егоровича ненужные воспоминания, он начал бы задавать вопросы и в конце концов докопаться до истины. А в планы Люси не входило открываться отцу и со слезами радости на глазах бросаться на родительскую грудь. Она задумала нечто совсем иное.
– Господи, какой пафос! И все-то вы понимаете! И все-то знаете! Может, скажете, что же такого ужасного я затевала? – раздался в тишине раздраженный голос, и я его не узнала.
Только повернувшись в сторону говорившей, я сообразила, что это Люся наконец не выдержала и сорвалась. Отбросив в сторону привычное кривлянье, она смотрела на меня полным ненависти взглядом.
Мне на ее ненависть было наплевать. Не имела она права меня ненавидеть. Все, что с ней приключилось, она сотворила собственными руками и теперь за это расплачивалась. Я здесь была ни при чем.
– Отчего ж не сказать? – спокойно отозвалась я. – Все очень просто и оригинальностью не блещет. Вы задумали убить отца и присвоить себе все, чем он владел. Это была и месть за его равнодушие к вам, и материальная компенсация за годы скромного существования.
– Как интересно! Сами придумали?
– Что тут было думать? Все лежит на поверхности. Это только вам, Люся, кажется, что вы такая необыкновенная и непонятная, – пренебрежительно отмахнулась я, мелочно мстя ей за наглость.
По Люсиному лицу пробежала тень, и она упрямо поинтересовалась:
– И как же мне удалось осуществить этот коварный план?
– Легко! Убить лежачего больного сложности не представляет, куда труднее было остаться не пойманной. Вы, Люся, это прекрасно понимали. Нужен был сообщник, готовый и помогать, и покрывать вас. Аркадий подходил на эту роль идеально, и вы сблизились с ним.
Представив красавца охранника рядом с раскрашенной во все цвета радуги Люсей, Лизавета насмешливо фыркнула.
– Зря смеетесь, Лиза, – сказала я. – Если дадите себе труд присмотреться, то заметите, что Люся очень симпатичная девушка. А эта мешковатая одежда и нелепые волосы не больше чем камуфляж. Между прочим, очень разумно. За броским фасадом легко скрыть и настоящую внешность, и истинный возраст.
– Мерси, – насмешливо поклонилась Люся, к которой уже вернулись ее привычные замашки.
– Не стоит благодарности, – отмахнулась я. – Вы, Люся, проделали большую подготовительную работу. Соблазнили и сделали своим сообщником Аркадия. Нашли путь, которым можно было незаметно проникнуть в особняк. Придумали, как сделать, чтобы подозрение пало на Елену.
В тиши кабинета отчетливо было слышно, как при упоминании своего имени Елена прошептала:
– Маленькая дрянь.
Я повернулась в ее сторону:
– Теперь не сомневаетесь, что первоначально именно вы планировались на роль убийцы? Нет? Ну и правильно! Иначе для чего было изготавливать черновики завещания и посылать Аркадия к вам на квартиру? Верно?
Странно, но в устремленном на меня взгляде не светилось ничего, кроме неприязни. Я так раздражала госпожу Соловьеву, что никакие усилия не могли изменить ее отношения ко мне. Меня это, как и в случае с Люсей, совершенно не задевало. Не для них я старалась, а для себя. Пусть это звучит глупо, но ради собственного душевного спокойствия я должна была поставить их на место. Не люблю, когда на меня смотрят свысока и принимают за дуру. Рассудительная Даша сказала бы, что все это комплексы и от них нужно избавляться. Только это Дашина позиция, а я придерживаюсь диаметрально противоположной. Я свои комплексы люблю и всячески им потакаю.
Все эти мысли не имели прямого отношения к происходящему и только мешали сосредоточиться, поэтому я отогнала их прочь и попыталась вернуться к изложению своей собственной версии:
– Если бы все сошлось, Елену бы осудили, и она, как убийца, не могла бы наследовать имущество погибшего. Все без исключения досталось
Только действительность тем и отличается от самых лучших планов, что никогда с ними не совпадает и развивается по собственному сценарию. Люсин случай исключением не был. По мере разворачивания событий все пошло не так, как она рассчитывала, и одно за другим стали возникать непредвиденные обстоятельства.
Сначала Лизавета застала Аркадия в квартире отца. Уверена, в первый момент сообщение об этом повергло Люсю в состояние шока, ведь из-за дурацкого поступка взбалмошной Лизаветы все предприятие летело в тартарары. Допустить этого Люся не могла, потому быстро взяла себя в руки и начала думать. Девушка она смышленая, и на то, чтобы сообразить, что две подозреваемые лучше, чем одна, много времени у нее не ушло. В конце концов, чем больше в деле путаницы, тем меньше шансов попасться, а кто будет сидеть в тюрьме за убийство, Лиза или Елена, большого значения для Люси не имело. Главное, конец у обеих предполагался одинаковый: они должны были бесследно исчезнуть с Люсиного горизонта. Как только решение было принято, Люся приказала Аркадию отвезти девушку в заброшенную деревню и там запереть до нужного момента.
Второе огорчение подстерегало Люсю сразу после убийства. Само по себе оно прошло гладко, грех было жаловаться. Она приехала к Зубовке лесом на попутке, не встретив ни единой знакомой души, прошла к дому и нырнула под ограду. К тому времени Елена уже уехала на работу, сосед, обеспечивающий алиби, еще не явился, и никто, кроме Аркадия, не видел, как она проскользнула внутрь. Затаившись в одной из комнат верхнего этажа, Люся стала ждать решающего момента и, когда он наступил, все проделала четко. Она знала, куда бить, и, чтобы покончить с жертвой, ей хватило одного удара. Тело обмякло и упало на подушку. Дело, которое она так долго планировала, было закончено. Теперь следовало создать видимость убийства в состоянии аффекта, и Люся принялась наносить удары уже по трупу. Думаю, Люсин взгляд случайно наткнулся на компьютер. До того момента она была сосредоточена на предстоящем деле и по сторонам не смотрела, а тут вскользь глянула и обомлела. На экране висело сообщение, которое Андрей Егорович успел отослать за минуту до гибели: «Герасим, наш с Вами разговор временно прерываю. Пришла Люся. Сейчас будет заниматься уборкой, двигать мебель и всячески мне мешать. Свяжемся через час». Люся сразу сообразила, что, как только до Геры дойдет известие об убийстве, он сразу вспомнит это письмо и ее, Люсю. Любая другая на ее месте, может, и растерялась бы, но только не Люся. Выждав некоторое время, она сама позвонила Герасиму и взволнованным шепотом сообщила, что только что произошло несчастье. В Зубовку нежданно нагрянула Лизавета, влетела к отцу и начала скандалить. Она, Люся, деликатно покинула хозяев и отправилась убирать соседнюю комнату, но отзвуки Лизаветиных воплей долетали и туда. Скандал вышел бурным, но длился, в отличие от многих предыдущих, совсем не долго. Когда все стихло, и по коридору в направлении лестницы вихрем пронеслась Лизавета, Люся решила, что теперь может вернуться в комнату Андрея Егоровича и продолжить начатую уборку. С уборкой пришлось повременить, потому что на кровати она обнаружила труп хозяина. Кратко изложив предысторию, Люся перешла к главному. Герасиму она звонит потому, что ей нужен совет, как поступить, и Гера, как друг Лизаветы, должен ей его дать. Она, Люся, очень переживает за Лизавету, а тут валяется окровавленный нож, и на нем конечно же полно отпечатков. Сам понимаешь чьих. Короче, ей нужны инструкции, и она все выполнит в лучшем виде. Гера попросил нож забрать и милиции о Лизавете не сообщать. Люся на все с готовностью согласилась, и они договорились созвониться. Таким образом, будущее Герасима было предрешено. Он должен был закончить свои дни в грязной подворотне с куском ржавого прута в животе. Именно так все и случилось бы, если бы не пресловутые непредвиденные обстоятельства. В результате Герасим остался жив, а у Люси прибавилось причин для беспокойства.