Страстные сказки средневековья Книга 3.
Шрифт:
Пан Ирджих дождался, пока ему принесли чистую одежду, вымылся, переоделся и лег рядом с полумертвой Хеленкой.
– Оставьте нас!
– приказал он служанкам.
Тех как будто ветром унесло. Последней вышла пани Анна. Она увидела, как муж притягивает к себе бесчувственное тело, как утыкается лицом в чепчик и что-то шепчет на ухо не слышащей его женщине.
– Помешался он, что ли?- устало пожала плечами баронесса.
Но Збирайда не помешался. Он сказал своей любовнице следующее:
– Не умирай, моя голубка! Обещаю, что если ты выживешь, то на этот раз окончательно отпущу тебя. Клянусь!
Ему показалось или женщина под его рукой, действительно,
Пан Ирджих тесно прижался к ней и стал терпеливо слушать, как тихо и медленно бьется её сердце, но оно билось! Барон не спал и не покидал бывшей любовницы вплоть до того момента, пока она не пришла в себя уже глубокой ночью. Ему казалось, что он, согревая её своим телом, не дает смертельному холоду завладеть истерзанной Хеленкой . И когда она впервые открыла глаза и прохрипела пить, барон незаметно ретировался с постели - он понимал, что один его вид может отправить её в мир мертвых.
В последний раз Збирайда окинул взглядом фигурку в белой сорочке, возле которой уже толпились нервно зевающие служанки, и прошел в спальню, где без сна его дожидалась пани Анна.
– Ну что?
– встрепенулась она.
– Холопка пришла в себя?
– Да! Надеюсь, она останется жива!- горько пробормотал барон, раздеваясь,- обними меня, Аннушка, мне очень плохо!
Никогда, наверное, не было у них такой ночи. Всю свою боль и горечь он обрушил на не особо радующуюся подобному вниманию жену. Но как не заняты были друг другом супруги, подспудно они напряженно ожидали, что их прервут, чтобы сообщить о смерти Хеленки. И только лишь, когда чуть забрезжил рассвет, забылись кратким сном, с облегчением осознав, что та все-таки выжила.
Утром барона осторожно разбудил его слуга.
– Пан Ирджих! К замку подъезжает большой отряд, каких-то людей!
Многолетняя привычка быть всегда настороже, тут же заставила подскочить Збирайду с кровати.
– Кто бы это мог быть?- торопливо одеваясь, осведомился он.
Помогающий одеваться слуга виновато отвел взгляд от его вопрошающего взора. Руки парня заметно тряслись, и в другое время барон бы резко призвал его к порядку, но сегодня... сегодня он сам у себя вызывал дрожь!
– Там орифламма вашего старшего сына, а так же знамя города Брно.
Барон озадаченно нахмурился.
– Брно? Ты ничего не путаешь?
– Так сказал дозорный!- испуганно втянул голову в плечи холоп.
Тихо выругавшись, Збирайда нацепил меч, надел шлем и плащ и уже спускаясь по лестнице вниз, тихо осведомился:
– А людей маркграфа там нет?
– Его штандарт не замечен!
Пан Ирджих презрительно хмыкнул и покачал головой.
– До чего же хитер, щенок! Любит загребать жар чужими руками. Ну, поглядим, что он нам на этот раз приготовил.
Но когда барон поднялся по лестнице на крепостную стену, то помимо толпящихся перед закрытыми воротами всадников, увидел, что вдали появилась ещё одна кавалькада.
– Сташек,- попросил он дозорного,- у тебя глаза молодые, что за знамя развевается над вновь прибывшими?
– Вроде бы как фиолетовый цвет и ещё что-то бело-синее!
– Всё понятно,- хмуро рассмеялся барон,- ай, да Генрих, ну, все предусмотрел! Конечно, я могу оставить за воротами замка глупца сына, не говоря уж об этих немецких колбасниках, но архиепископа не впустить, конечно, не могу! Отдай приказ открыть ворота. Нас ждет отменное развлечение...
ГОРОДСКИЕ ПРИВИЛЕГИИ.
С XIV века городом Брно руководил
Каждый из этих достойных горожан уже за завтраком узнал, что строптивый барон Збирайда, не иначе как в приступе умопомешательства, на вечернем приеме во дворце открыто обвинил государя в недостойном поведении. Может, поступок смельчака и вызвал восхищение, если бы не смущающие обстоятельства. Во-первых, сам Збирайда мог похвастаться чем угодно, но только не добродетельностью. Во-вторых, никто не понял, в честь чего разразилась буря? Крестница барона пропала уже несколько месяцев назад и до этого открыто жила с Генрихом, и барон молчал. А теперь вдруг ни с того ни с сего его прорвало! И тем более не ясно, зачем Збирайда, ломая все на своем пути, ринулся в собственный замок, когда его и так должны были туда сослать за неповиновение? Вряд ли, маркграф применил бы к пану Ирджиху более суровое наказание - уж больно туманным был инцидент, а за несколько неосторожных слов голов не срубают! В общем, так или иначе, но оказывать такое вопиющее сопротивление барону было незачем, если только его рассудок окончательно не помрачился!
Пока о разразившемся скандале и выходках Збирайды судачили на всех перекрестках Брно, членов городского совета неожиданно, по личному приказу Генриха оторвали от завтрака и вызвали в ратушу.
А дальше начались чудеса в чистом виде. Их взору была представлена хрупкая, маленькая старушка, назвавшаяся урожденной Гутой Хансен. И выяснилось следующее - эта дряхлая бабка, когда-то была горожанкой Брно, приписанной к гильдии трактирщиков, но потом её насильно выдали замуж за приказчика из поместья Лукаши Вацлава Гомульку, и она потеряла статус горожанки, став холопкой Лукаши. Но теперь Гутка просит предоставить своей дочери гражданство вне установленного обычаем срока длиною в год, исходя из бывшего членства в городской гильдии. Старушка была согласна выплатить членские взносы за прошедшие годы, но чтобы её дочь стала полноправным членом гильдии торговцев зерном. В руках она держала вольную дочери, подписанную самолично бароном Збирайдой.
У присутствующих членов магистрата изумленно вытянулись лица. Более дикой просьбы они ещё не слышали! Закон гласил ясно - женщина, вышедшая замуж за холопа, теряет статус свободной горожанки и становится холопкой, и мало что меняет тот факт, что её дочь, в результате изменившихся обстоятельств, вдруг получает свободу. Город-то тут причем? Пусть живет установленный законом год и один день, платит взнос за членство и, пожалуйста, ей ни в чем не будут чинить препятствий.
К чему такая спешка, было непонятно! Но особенное смущение присутствующих вызывал все это время мечущийся по комнате маркграф, проявляющий ненормально повышенный интерес к затронутой проблеме.