Страстные сказки средневековья Книга 3.

Гаан Лилия Николаевна

Пан Ирджих упрямо нахмурился.

– И все равно, пусть даже бывшая рабыня, она должна оставаться верной своему господину!

– Согласен, - покладисто кивнул головой собеседник,- мы ждем от наших холопов всех мыслимых добродетелей - и верности, и преданности, и честности, как будто это не люди, а ангелы, спущенные с небес на землю нам в услужение! Но, увы! Холопы грешат так же, как и господа! Пала и эта женщина, не устояла перед его светлостью! Кто её осудит, когда придворные дамы, красавицы знатного происхождения глаза друг другу из-за него выцарапывают? Генрих молод, довольно привлекателен, как мужчина силен, раз ещё не протянул

ноги от того разврата, что царит в его дворце! Так за что же обрекать женщину на такую жуткую смерть, да ещё требовать от неё поклясться на Библии, что не будет думать о возлюбленном?

Архиепископ остро глянул на понурившего голову задумчивого барона.

– Вы когда-нибудь пробовали, о чем-нибудь специально не думать?

Збирайда недоуменно глянул на него.

– Не понимаете...
– догадался прелат,- ну давайте попробуем! Не думайте о Хеленке на протяжении хотя бы часа - не вспоминайте её навсегда теперь уже изуродованную спину, её бледное лицо и искусанные с запекшейся кровью губы! Получится у вас?

Пан Ирджих неопределенно пожал плечами.

– Отказать человеку в отпущении грехов! Заставлять клясться на Библии, урожая смертью! Ставить жену ниже рабыни!

– А вы, похоже, знаете обо всем, что происходит в моем доме?- недовольно пробурчал барон.

– А мне положено все знать - я духовное лицо, от меня ни у кого нет тайн!

– Я ненавижу Генриха, - неожиданно с горечью воскликнул Збирайда,- он развратен, двуличен, мстителен и коварен! И это мой сюзерен!

Здесь, как раз его преосвященство не стал вычитывать мораль своей заблудшей овце. Наоборот, на его лице явственно обозначилось понимание.

– Да, идеальным правителем его не назовешь,- тяжело вздохнул он,- но так уж повелось, что сюзерена дает нам Бог, и у нас нет выбора. Наверное, в глазах Господа мы настолько погрязли во грехе, что он решил нас наказать, поставив Генриха во главе нашей прекрасной Моравии. Но знаете, сын мой, почему я, не смотря на занятость и возраст, ринулся сюда по его просьбе вас помирить?

– Он попросил нас помирить?- барон был поражен.

– Пусть Генрих коварен, но не глуп, пусть развратен, но видно его самого мутит оттого, что он делает, если его потянуло к такой женщине, как ваша Хеленка! И хотя он мстителен, все же понимает, что иногда лучше с вассалом помириться, чем враждовать. Да из-за чего вражда-то, из-за не первой свежести холопки? Глупо и не делает чести ни вам, ни ему. Маркграф это понял, а вы?

– Я вас тут долго слушал,- угрюмо огрызнулся барон,- по вашим словам выходит, что я полный идиот, которого надо на цепи держать! Но на самом деле, все и гораздо проще и сложнее одновременно. Для меня Хеленка не просто холопка - это часть моей души! Разве Генрих будет её так же любить, как я? Он разобьет ей сердце, потушит взгляд, а потом все равно бросит!

Его преосвященство мало интересовали такие тонкие материи, как сердце Хеленки, и уж тем более будущее этой бабы, поэтому он с трудом сдерживая раздражение, терпеливо поддакнул:

– Я согласен, с его стороны это необъяснимая прихоть. Простая деревенская женщина, немолодая, и хотя не лишена определенной привлекательности, но не для Генриха же, к услугам которого самые соблазнительные и очаровательные женщины в государстве! О чем ему с ней разговаривать? О ценах на зерно и говядину? Эта блажь быстро пройдет! Поэтому не надо смешить людей - позорить свою юную супругу такой соперницей,

подвергать опале и себя и своих детей, а нужно спокойно поехать со мной в Брно, извиниться перед маркграфом и терпеливо выждать, когда пролетит эта страсть. Ручаюсь, ждать придется не долго! Кстати, для вашей гордости в этом не будет ни малейшего урона, потому что никто и не подозревает, из-за чего разгорелся сыр бор.

Вот такими аргументами и разговорами по душам и утихомиривал строптивого барона лукавый архиепископ. И если поначалу Збирайда ещё упирался и огрызался, то, в конце концов, все-таки сдался перед хитростью и велеречивостью церковника.

Несколько дней Хеленка находилась в горячке, но неустанная забота прислуги и лекаря, привезенного архиепископом, а главное пани Анны, быстро привели её в себя. И хотя от боли женщина по-прежнему не могла лечь на исполосованную безобразными шрамами спину, её состояние стало значительно лучше. А когда она узнала, что её выздоровления в замке дожидается сам архиепископ, то тут же заявила, что может тронуться в дорогу хоть сейчас. Хеленке не терпелось покинуть замок, где она столько лет безраздельно была хозяйкой - теперь даже стены собственной комнаты вызывали у неё тошноту.

Архиепископ хоть и пожурил её за безрассудство, но как только шрамы перестали кровоточить, сразу отдал приказ собираться в дорогу. Он и так непростительно много времени потратил на этих людей, но овчинка стоила выделки, раз маркграф дал ему такие обещания. Да и в дальнейшем, прелат теперь знал, что сказать сюзерену, когда тот в очередной раз протянет с выплатой церковной десятины!

Накануне отъезда Збирайда зашел в комнату бывшей экономки. Она сидела на кровати в одной рубахе и задумчиво смотрела в окно. Было даже странно видеть её без дела, вот так - праздно сидящей!

– Хеленка!- тихо позвал он.

– Да!- безучастно отозвалась та, но не смогла сдержать непроизвольной дрожи при звуках его голоса.

Пан Ирджих присел рядом на постель.

– Прости меня, дорогая! Я сам не понимал, что делаю, как будто лукавый помутил мой разум!

Но женщина никак не отреагировала на его слова - она все так же тихо и безмолвно смотрела в окно, как будто была в комнате одна, а когда он осторожно притронулся к её ладони, быстро убрала руку.

БРНО.

В тот вечер произошло сразу несколько тесно связанных друг с другом событий. Об одних узнали все, а другие прошли втайне даже от самых заинтересованных взоров.

Во-первых, пораженные придворные смогли наблюдать, как гордый упрямец Збирайда, наворотивший три недели назад столько дел, униженно просит прощения у маркграфа и тот милостиво его прощает, даже ласково похлопав по плечу.

Правда, сплетники шептались, что мятежник чуть не укусил правителя при этом за руку, но что взять с этих людишек, которые и родную мать не пожалеют ради красного словца!

На опального барона смотрели как на редкостного зверя. Откуда-то всем стало известно, что у него был непонятный конфликт с городским магистратом, закончившийся тем, что сам бургомистр побывал в его замке с претензиями по поводу какой-то горожанки, которую он насильно удерживал в своих владениях! Люди просто диву давались, сколько всяких глупостей Збирайда умудрился натворить за столь короткий срок.

И мало кто был в курсе, что поздним вечером маркграф спешился с коня на знакомой улице. Дверь открыл Вацлав.