Страстные сказки средневековья Книга 3.

Гаан Лилия Николаевна

– А ты, дорогая,- пригрозил он Хельге,- заскучала по розгам? Выпорю так за самоуправство, что кожа клочьями сползет!

Перепуганная угрозами служанка тот час испарилась. Стефка же с нескрываемым раздражением смотрела на разозленного мужа.

– Если я заключенная,- вызывающе вскинула она подбородок,- тогда закройте все окна и двери на замок, объявите осадное положение, посадите меня в подвал! Если мне уже запрещено бывать даже в бане!

– Там собирается всякий сброд. Это источник всей городской заразы!
– холодно посмотрел на неё граф.
– Вы можете выходить

из дома только в сопровождении Терезии. И на этом закончим наш разговор! А вам вместо того, чтобы бегать по баням, нужно готовиться к приему у королевы. Подберите ткани и вызовите какую-нибудь портниху!

Супруга одарила его взглядом, который бы никто не назвал доброжелательным, и подчеркнуто вызывающе хлопнула дверью, выходя из комнаты. Эта сцена отнюдь не улучшила климата внутри их семьи!

– Я не знаю, что со мной, святой отец,- горько жаловался он час спустя пришедшему по первому же зову отцу Антуану,- вроде бы все делаю правильно, но такая обстановка в доме мучает меня, лишает сна и покоя!

Де ла Верда долго и подробно рассказывал священнику о том, как ему удалось вернуть жену, а тот, не перебивая, терпеливо слушал его сетования на злую судьбу, связавшую со столь недостойной женщиной.

– Это все гордыня, сын мой,- наконец, после продолжительного молчания высказался кюре,- самый страшный изо всех грехов мучает вас! Вы, действительно, не любите свою жену, мало того, вы ненавидите несчастную, а ведь её грех гораздо меньший, чем у вас. Вы прекрасно знаете, что церковь не считает измену поводом для развода, а задавали ли себе вопрос - почему?

Дон Мигель мрачно и обиженно посмотрел на собеседника - совсем не эти нравоучительные сентенции ожидал он услышать от отца Антуана! Он заслуживал, как минимум, утешения, а в голосе священника явственно сквозило холодное осуждение. Но граф свято верил, что на исповеди устами духовника говорит сам Бог, поэтому смиренно спросил:

– Почему?

– Наша жизнь так устроена Всевышним, что женщины всегда находятся в зависимом положении от мужчин. Они полностью отвечают за жен перед Богом, поэтому все их грехи - это грехи мужей. Изменила жена, значит, виноват супруг. Ведь он знал, насколько женщина слаба и греховна, почему же допустил подобное? Вспомните Адама и Еву - ведь именно прародительница предложила супругу яблоко, так почему же изгнали из рая их обоих?

– Потому что мужчина пошел у жены на поводу!
– обреченно согласился граф.

– Правильно, а запрети Адам Еве даже думать о древе познания, и человечество до сих пор жило бы в Эдеме. Поэтому испокон веков за грехи супруги отвечает муж, - мягко пояснил кюре мрачному испанцу,- вот, возьмем ваш случай! Как бы вам хотелось, чтобы повела себя ваша жена, когда этот нечестивец Валленберг, надругавшись над монахинями и полностью разорив монастырь, захватил её в плен?

– Она должна была умереть, но не дать ему надругаться над собой!
– убежденно заявил граф.

Отец Антуан поглядел на него снисходительно и печально, как будто перед ним сидел неразумный и глупый мальчишка, а не убеленный сединами опытнейший дипломат.

– Правильно, умереть, - не стал он спорить, - но как? Просто лечь

и приказать себе - умри?

Де ла Верда смутился. С этой стороны он не рассматривал проблему.

– Довести барона до того, чтобы он её убил!
– неуверенно промямлил он.
– Сопротивляться ему изо всех сил!

– А если в намерения фон Валленберга не входило и в этом случае её убивать? Графиня, что же, должна была покончить с собой и отправиться прямиком в ад, лишь бы не пострадала ваша мужская гордость?

Довод показался дону Мигелю весьма серьезным. В свете подобных размышлений его претензии к жене выглядели чудовищными.

– Значит, зная, что жена вечно мучается в аду, но не изменила вам, вы бы стали счастливым?- окончательно добил его отец Антуан.

– Нет, конечно,- в отчаянии выдохнул граф, хватаясь за голову,- но не может быть, чтобы у Стефании не было другого выхода, как стать падшей женщиной?

– А вам не приходит в голову, что это испытание, которое послал Господь, чтобы проверить вашу веру? И надо сказать, что перенесли вы его плохо, если не нашли в себе силы простить жену, даже тогда, когда Всевышний сохранил ей жизнь во время страшного испытания, которому вы её подвергли! Вспомните, даже Иисус простил Марию Магдалину, а вы что же, ставите себя выше нашего Господа? Вот, как далеко завела вас гордыня!

Такое страшное обвинение чуть ли не физической тяжестью обрушилось на несчастного графа, заставив его покаянно склонить голову, и все же он нашел в себе силы возразить:

– Но видеть её и знать, насколько она грязна и порочна, выше моих сил!

Отец Антуан неласково глянул на подопечного. Было нечто в этом простом священнике такое, что заставляло даже таких знатных вельмож, как испанский гранд, относиться к нему с боязливым почтением.

– А вы?
– холодно осведомился он.
– Вы можете о себе сказать, что целомудренно ждали её все эти годы? Что не имели преступных плотских связей с другими женщинами?

– Но я мужчина!

– А в заповедях Божьих о прелюбодеянии ничего не говорится о том, что они верны только для женщин! А если сам грешен, то почему же бросаешь в другого камень? Особенно, когда этот другой - дарованная Богом половина. Священные слова обета произносятся и мужем, и женой одинаково, но человек слаб и их нарушает. Это грех, но с обеих сторон, а не только со стороны женщины. Наоборот, они беззащитны перед пороком, их надо оберегать, охранять от него, а вы отталкиваете жену, тогда как любовники, наоборот, любили и ласкали. И какой вывод сделает эта несчастная, что порок - это хорошо, а супружеская любовь - плохо?

– Но я не могу,- в панике взвыл дон Мигель, хватаясь за голову,- я не могу её простить, это не в моих силах!

– Молитесь, - сухо посоветовал кюре,- просите Господа отпустить вам этот грех, и дать сил для прощения! Примите на себя это как епитимью! А если уж не сможете совладать с собой, что ж, отправляйте жену в монастырь и достойно примите Господне наказание за гордыню!

– Какое наказание?- оторопел граф.

– Ваш род прервется на вас, - жестко припечатал священник,- потому, что такие гордецы не угодны Богу!