Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
Полковника это откровенное заявление заметно смутило:
— Прости за Майера, — начал оправдываться он, — он просто перепугался, когда ты поднялась на ноги. Ты была первым альваром, кого он так близко увидел. Он бы не стал стрелять тебе в голову, если бы не вся обстановка вокруг, эти трупы повсюду…
— Ну, скажите спасибо Гиммлеру и командованию британских войск, я-то тут причем? — И ещё с большей желчью Алекс добавила, — Не я сгоняла в лагерь людей, и не я морила их голодом. В чём проблема, вы же искали кого-то другого, так чего ко мне прицепились?
— Извини,
— Никто ничего не перепутал, — прервала его Алекс. — Тех зажиточных венгров действительно поменяли с нами местами, после того как Красный Крест привозил гуманитарную помощь.
— Вот, значит как. Но они не сказали нам главного, что людей из венгерского лагеря можно было выкупить за валюту или золото. Знай мы это раньше, не стали бы организовывать спецоперацию и под прикрытием войск лезть ночью в Берген-Белзен.
— Так кого вы хотели найти? Ты говорил про какого-то Сарваша. Кто он?
— Банкир. Многие альвары доверили ему свои деньги, а тут конец войны, Европа трещит по швам, а банкир неизвестно где, и счета обналичить никому не может. Нас с Майером просто попросили найти его.
— И как, нашли?
— Сам нашёлся. Так что ещё раз извини, твои страдания были напрасны.
— Ты полковник королевской армии? — решила прояснить ситуацию Алекс.
— Нет, полковым командиром я был давно, когда господарь Штефан решил дать бой королю Матьяшу.
Ответ Алекс слегка разочаровал:
— Понятия не имею, кто все эти люди, где это было и когда.
— В Молдове в 1467 году.
— Так, — задумалась она, — значит тебе что-то около пятисот лет. Разве так может быть?
— Выходит, что может.
— По-моему ты меня дуришь.
— Жаль, что ты так считаешь. Но ничего, думаю лет через сто ты убедишься в правоте моих слов.
— А если не доживу?
— Все доживают.
— А если меня убьют?
— Нет такого оружия, чтобы убить альвара.
— А ядерное?
Полковник устало вздохнул.
— Что ж вы, нынешнее поколение, словно помешались на этом ядерном оружии? Понятия не имею, но сильно сомневаюсь, что оно чем-то в этом поможет. Тебе что, не терпится умереть?
— Я просто спросила.
— А я просто ответил — умереть нельзя.
— Круто, — кисло добавила Алекс.
Хотя, если это правда, то можно без опаски лезть хоть в перестрелку, хоть в заминированный паб — ничего страшного с тобой не случится. Вообще-то Алекс и раньше это делала, но теперь душу ей будет греть уверенность, а не хлипкая надежда на удачу.
— У тебя точно нет проблем со здоровьем? — внезапно спросил полковник.
— Откуда, я же, оказывается, бессмертна.
— Я всё про ту же пулю. Дерево, конечно, давно разложилось, но сердечник остался. Если ударишься головой, может начаться кровоизлияние.
— Спасибо за предупреждение, буду беречь голову.
— Правильно, — кивнул он. — У тебя,
— Нет, спасибо у меня всё есть, — поспешно отказалась Алекс. Не говорить же ему, что один паспорт ей подарила неизвестно чья спецслужба, а другой — ВИРА.
— Ладно, рад за тебя. Но помнишь, о чём я тебе говорил тогда в сорок пятом? Соблюдай правила и не убивай ради крови.
— А просто так, ради амбиций, можно? — решила сострить Алекс.
— Можно, — с заметным ехидством ответил полковник, поморщившись, — но тогда тебя арестуют, а потом передадут в Фортвудс. Мне казалось, большинство альваров с годами начинает сильнее ценить хрупкость человеческой жизни.
— Я просто пошутила, остынь, — соврала Алекс.
— У тебя есть постоянный даритель?
— Кто? — не поняла она.
— Донор, который даёт тебе свою кровь. Наверное, тот молодой человек, с которым я тебя видел.
— Нет, это был коллега по работе.
— И где вы с ним работаете?
Алекс сурово посмотрела на полковника:
— Не скажу.
— Хорошо, не говори. Так где ты берёшь кровь?
— У одной девушки.
— Давно.
— Года три.
— Это хорошо. Ещё год и можешь расстаться с ней.
— Зачем? — не поняла она.
— Чтобы найти нового дарителя, если не хочешь чтобы с ней что-то случилось.
— А что с ней может случиться?
— Скорая смерть. От болезни или несчастного случая. Чем больше такие как она дарят, а мы принимаем, тем меньше им остается жить отведенный им срок. Разве за пятьдесят с лишним лет ты этого не заметила?
Алекс поразили его слова. Она убивает Дарси только потому, что выпивает не больше стакана её крови в месяц? Как же так? Скольких людей ей приводил отец, а потом и Гольдхаген для переливания крови, которых она видела всего несколько раз в жизни. А что с ними происходило потом ей и в голову не приходило интересоваться. Неужели Ойген полёг под Сталинградом не от советского артобстрела, а потому что она пила его кровь? Неужели её второй супруг Яни пропал в пустыне не из-за песчаной бури, а потому что исправно отворял для неё свои вены? А Шеймаса едва не убили в Кровавое Воскресенье тоже из-за этого? А с Дарси-то что случится?
А полковник будто и не замечал её смятения и продолжал:
— Ты, конечно, вольна решать сама как поступить. Всё равно чей-то срок придётся укоротить. Или понемногу, но многим людям, либо одному, но очень быстро и весь. Это решать только тебе.
— Значит, — поражённо произнесла Алекс, — я убийца по природе?
— Смертные тоже убивают животных, чтобы их есть.
— Но мы же люди, разве нет?
— Люди, конечно, но немного другие. Я вижу, мои слова расстроили тебя, но это правда, закон природы, по которому, грубо говоря, годы жизни в замкнутой системе есть величина неизменная, но способная передаться от смертного организма к вечноживущему. Чтобы тебе не подсказывала совесть и воспитание, изменить ничего нельзя.