Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
Поняв, что искать информацию в Ватикане больше нет смысла, Сарваш сосредоточился на внутрибанковских проблемах, а их было немало. Через вице-президента Розоне до него дошли слухи, что Кальви в панике — после публикации гарантийного письма от ИРД, Ватикан больше не хочет иметь никаких дел с президентом Банка Амвросия.
— Значит, никаких выплат долгов не будет?
— Очевидно, — развёл руками Розоне.
— Так мы готовимся к банкротству?
— Пока не было официальной команды, придется сохранять видимость спокойствия. Но шеф уже мечется сам, так что думаю ждать развязки осталось недолго.
Поводов не доверять мнению вице-президента банка у
С началом нового года с Сицилии пришла радостная новость — в этой цитадели мафии суд не побоялся и признал Синдону, а вместе с ним и ещё больше полусотни мафиози виновными в торговле наркотиками и в контрабанде героина из Сицилии в США на сумму в шестьсот миллионов долларов ежегодно. Это был небывалый прогресс, учитывая, что персонально для дона Микеле были выдвинуты обвинения в незаконном владении оружием, мошенничестве, подделке документов и нарушениях валютного законодательства. Если после такого Штаты откажутся его выдавать в Палермо, придётся думать, что адская машина П-2 переехала из Италии в США.
В ту же неделю вице-президент Розоне вызвал Сарваша к себе в кабинет и протянул ему машинописный лист:
— Посмотри, Изакко, что думаешь об этом.
В его руках оказалось письмо от мелких акционеров Банка Амвросия к папе римскому.
— Начало уже интригует, — улыбнулся Сарваш, прочитав лишь заголовок.
— А ты смотри дальше, будет еще интереснее.
И Розоне не обманул. Рядовые держатели акций жаловались папе: «ИРД — это не только акционер Банка Амвросия, но еще партнер и сообщник Роберто Кальви. Растущее число судебных дел показывает, что Кальви сегодня является продолжателем дела Синдоны и занимает ключевое место на пересечении интересов самых богопротивных организаций — франкмасонства (ложа «П-2») и мафии. И вновь это стало возможным при помощи таких людей, выпестованных и поддерживаемых Ватиканом, как Ортолани, который служит посредником между Ватиканом и могущественными международными группировками преступного мира. Оставаться партнером Кальви — значит участвовать в преступной деятельности Джелли и Ортолани, поскольку он всецело находится под их влиянием и послушен обоим. Следовательно, Ватикан, нравится это ему или нет, через свое сотрудничество с Кальви также является активным партнером Джелли и Ортолани».
— Мы ещё думаем перевести письмо на польский, на всякий случай, — добавил
— Так это вы инициируете сей демарш? — хитро прищурившись, заметил Сарваш.
— Не инициирую, но поддерживаю. Мы хотим, чтобы письмо попало папе лично в руки, не через статс-секретариат, а напрямую.
— Что ж, желаю удачи, — ехидно подытожил Сарваш.
На что надеялся Розоне, Сарваш представлял слабо. На то, что папа растрогается и отдаст распоряжение Марцинкусу порвать все связи с Кальви?
Реальность оказалась куда прозаичней. Шли дни, недели, а ответа из Ватикана так и не было. Папская канцелярия даже не уведомила акционеров о том, что получила их письмо, не говоря уже о резолюции. Иоанн Павел II предпочел хранить весьма невежливое молчание.
Дела шли своим ходом, дата апелляционного суда неумолимо приближалась. Синьор Кальви уже и забыл о своих показаниях, как он перечислял деньги социалистической партии — подтверждать их он не собирался, видимо боялся, как бы за такие признания благодарные социалисты не поднажали на судей и те не накрутили ему срок побольше.
В общем, президент Банка Амвросия готовился к суду, Сарваш уже предвкушал скорое заключение Кальви под стражу прямо в зале суда, но неожиданно, словно из небытия, в его кабинете появился Франческо Пацьенца со свое неизменной трубкой.
— У меня к вам необычная просьба, — произнёс он. — Гонорар большим не будет, как собственно и работа, которую я хотел бы вам поручить.
— Заинтриговали, — признался Сарваш. — Так в чём дело?
— Я читал ваше резюме, там написано, что вы владеете турецким языком. Это так?
— Допустим, — немногословно признал Сарваш, пытаясь понять наперёд, что от него хочет Пацьенца.
Франческо Пацьенца взял в руки портфель, вынул из него конверт и протянул его Сарвашу:
— Сможете сделать перевод?
Сарваш оценивающе посмотрел на Пацьенцу, потом в конверт. Внутри оказалась вырезка пространной статьи из газеты на английском языке. Ещё была пара машинописных листов с чем-то вроде следственного протокола на итальянском.
— И вы хотите заплатить мне за перевод? — на всякий случай уточнил Сарваш, ибо ещё ни разу на своем посту в расчетном отделе переводами, тем более на турецкий язык, он не занимался.
— За перевод и конфиденциальность, — уточнил Пацьенца. — Мне бы не хотелось, чтобы о моей просьбе кто-нибудь впоследствии узнал.
— Простите за дерзость, а разве кроме меня в Милане нет знатоков турецкого языка? Хотя бы профессиональных переводчиков?
— А у вас проблемы с языком?
— А у вас проблемы с доверием незнакомым людям?
Пацьенца не ответил на вопрос, и Сарваш понял, что попал в самую точку.
— Мы ведь не первый раз с вами сотрудничаем, Изакко. К тому же я знаю человека, который очень вам доверяет, и её мнение не может быть для меня пустым звуком. Если бы вы оказали мне эту услугу так же чисто, как и ту с Карло Кальви, я был бы вам очень признателен.
На счёт истории с Карло Кальви Сарваш не был уверен, что сделал что-то полезное для Пацьенцы. Но вот благожелательное отношение к собственной персоне со стороны Лили Метц было новостью.
— Ну, хорошо, — произнёс Сарваш, — я сделаю перевод, но на прежних условиях.
— Вы по-прежнему не научились тратить деньги? — саркастически вопросил Пацьенца.
— Я по-прежнему привык ценить каждую минуту своего свободного времени. Мои условия не изменились.
— Хотите, чтобы синьор Кальви уступил свои акции по заниженной цене?