Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
— Это те, кто проводил обыск на вилле Джелли в Аррецо?
— Точно. И как ты всё помнишь?
Сарваш только загадочно улыбнулся:
— И что же, те счета принадлежат тем следователям?
— Как бы не так. Прокурор Сика не поленился и слетал в Цюрих, чтобы всё проверить. Оказывается, счетов с такими номерами не существует в природе.
— Вот как? — улыбнулся Сарваш. — Забавная была провокация.
— Ну, так недаром же Джелли называют «Кукловодом», вот он и решил по старой памяти подергать за ниточки и неофашистов, и журналистов, и следователей. Только с последними ничего не получилось. Кстати в той записке со счетами, Джелли приписал
— А что с Синдоной? — заинтересовался Сарваш. — Его всё-таки собираются выслать в Италию?
— Пока нет, но скоро очень даже могут. Прокурор предъявил ему обвинение в убийстве судьи Амброзоли. Это уже посерьезней мошенничества и банкротства. Думаю, американцы пересмотрят свою позицию по экстрадиции и вышвырнут этого уголовника Синдону на родину.
— Хотелось бы верить, — вздохнул Сарваш.
— Только не надо декаданса, — шутливо осадил его собеседник. — Ты посмотри, как все вокруг меняется, как начинают крутиться шестеренки судебной машины, будто её, наконец, смазали. Италия словно выздоравливает после тяжелой болезни. Как только рассекретили П-2, всех судей с прокурорами, что там состояли, сразу же начали увольнять. И сразу же стали заводиться новые дела, раскрываться старые преступления. А ведь два года ждали, когда будет расследовано убийство судьи Амброзоли, как будто сразу было не понятно, кому выгодна его смерть.
— Я бы на твоём месте не предавался эйфории, — посоветовал ему Сарваш. — Всё-таки не забывай, что списки ложи П-2 попали в руки финансовой гвардии только из-за мстительности Синдоны, который сам является членом ложи.
— Разочаровавшимся членом ложи, — уточнил гвардеец. — По его мнению, пидуисты ему не помогли. За это они и были разоблачены.
— Пусть так, но я слышал мнение, что не вся ложа рассекречена, что есть и тайные списки. И кто остался в них, никому не известно. Сколько там судей, сколько политиков? — И Сарваш выразительно пожал плечами.
— Пусть и так, — с уверенностью вещал собеседник, — но усечённая ложа не скоро наберёт прежнюю силу. И этот Кальви наверняка успеет получить своё, всё-таки убили же судью Алессандрини, что вёл следствие против Банка Амвросия, засудили двух ревизоров Банка Италии только за то, что они посмели проверить банк Кальви. Между прочим, я слышал такую вещь, что на днях Кальви ночью вызвал в свою камеру следователя и начал давать показания.
— Не поздновато ли для очистки совести?
— Видимо не терпелось снять груз с души, боялся передумать к утру. Так вот следователю Кальви сказал, что перевёл социалистической партии двадцать один миллион долларов, но не по собственной инициативе, а под давлением ложи П-2, и передал он эти деньги не лично председателю партии в руки, а при посредничестве Личо Джелли и Умберто Ортолани, адвоката. Знаешь, в чём главная шутка? Деньги-то до соцпартии так и не дошли.
На этом финансовый гвардеец рассмеялся, а Сарваш ещё больше задумался. Про Личо Джелли за последние дни он многое успел прочитать, а вот Умберто Ортолани ему доводилось
— То есть, — уточнил Сарваш, — Ортолани и Джелли взяли деньги для соцпартии, присвоили их себе и что, сказали Кальви, что так и было задумано? Я не понимаю, как так могло выйти?
— Очень просто, как видишь. Он дал, они взяли. Всё. Не докажешь же, что это было воровством, партия же не запросит свою взятку официально. Между прочим, как только Кальви дал эти показания, на следующий же день к нему пришел адвокат Приско и от имени соцпартии по-дружески посоветовал Кальви молчать, иначе он останется в тюрьме до конца своих дней.
— Какие высокие отношения, — ухмыльнулся Сарваш. — А ведь пресса социалистов всегда хорошо писала о Кальви.
— А теперь может охладеть к своему кумиру и написать, что он вор. В политике всегда так.
Через несколько дней до Сарваша дошла новость о Кальви совсем уж неожиданного характера — он пытался покончить с собой в камере, выпив три таблетки снотворного.
— Это один смех, — комментировал известие вице-президент банка Розоне, когда Сарваш заглянул к нему в кабинет перед обеденным перерывом. — Я сам иногда пользуюсь снотворным, чтобы нормально отдохнуть и выспаться. Это чушь, от трёх таблеток не умирают.
— Значит, это было давлением на следствие, — предположил Сарваш, — или давлением на партнёров.
— Прежде всего, это давление на семью, — недовольно заключил Розоне. — Жена и так не в себе от переживаний, а он решил доказать всем, что готов отправиться на тот свет, лишь бы не оставаться в тюрьме. Это позор для католика.
Так или иначе, но из разговора с Карло Сарваш узнал, что адвокат Виталоне уже вовсю работает на Кальви и налаживает связи с судьями. Матери Карло уже звонил друг отца и заверял, что сам Андреотти следит за следствием, и за судьбу Кальви-старшего можно не беспокоиться.
Наконец состоялся суд над Роберто Кальви. Приговор был суров — четыре года тюрьмы и почти семнадцать миллиардов лир штрафа. Но адвокат Виталоне не был бы самим собой, если бы не добился для своего клиента освобождения под залог в ожидании апелляционного суда, который должен был состояться аж через год.
В Банк Амвросия Роберто Кальви вернулся победителем. Когда он раздавал в холле банка интервью многочисленным журналистам, Сарваш краем уха услышал весьма интересную фразу:
— Если я рухну, — оглядев присутствующим ледяным взглядом произнёс президент банка, — то вместе со мной падут все святые из рая».
Сарваш невольно улыбнулся. Наверное, только епископ Марцинкус в полной мере сможет понять, о чём шла речь и задуматься над тем, что ему теперь делать.
В головном офисе Банка Амвросия Кальви оставался недолго и вскоре уехал в отпуск на Сардинию, подлечить нервы и набраться сил перед предстоящим апелляционным процессом.
В конце лета к удивлению Сарваша в банке объявился Франческо Пацьенца:
— Синьор Кальви ищет покупателя для двадцати процентов акций банка, которые принадлежат лично ему, — произнёс он, закуривая трубку. — Как мне помнится, эта информация в своё время вас весьма интересовала.