Страж
Шрифт:
Он чувствует молчание своей подруги, даже когда она говорит.
«Это всё, что имеет значение?»
Вэш снова вздыхает.
«Это всё, что сейчас может иметь значение», — говорит он.
«Даже если он вредит себе в этой роли? — мягко спрашивает она. — Даже если он небрежен к своему сердцу? Своему телу? Даже если он считает, что он ничего не стоит, кроме этой роли?»
Ваш хмурится.
Он чувствует их своим светом.
Они уже близко.
Они почти здесь.
«У меня нет лучшего решения, сестра, — тяжело произносит он. — Не в этот раз. Не без прямого вмешательства в его разум… и я не буду этого делать».
На этот раз её молчание полное.
Однако внутри этой бесконечной тишины Вэш чувствует, что её сердце открыто для него.
Глава 31. Стереотип
— Вы вернулись, мистер Дигойз? Я не слышала…
Ревик отвернулся от того места, где он стоял на балконе, держа в пальцах hiri и выпуская дым в ночное небо. Вырванный из собственных мыслей её мелодичным голосом, он помедлил несколько секунд, чтобы переориентироваться, сосредоточиться на женщине, стоящей там.
В этот вечер на ней было платье изумрудного цвета, а не белого.
В этом был смысл.
Приближалось Рождество, и ставили балет Чайковского.
— Мне следовало подумать о том, чтобы проверить балконы раньше, — сказала она, и выражение её лица было ошеломлённым, когда она оглядела его в смокинге. — Кажется, это ваше любимое место, когда проводится мероприятие с вечерним дресс-кодом… по крайней мере, такое, где вас окружают люди. Вы поклонник балета, мистер Дигойз?
— Ревик, — вежливо поправил он, отвешивая ей короткий поклон. — И да, мисс Стивенсон. Я поклонник. Ну… иногда. Мне нравятся русские композиторы.
— Понятно, — она криво улыбнулась, изучая его лицо, но он почувствовал, что ей приятно, что он запомнил её имя. — И, конечно, вы цените русских. Они ужасные. Чрезмерно серьёзные. Тихие. Учитывая вашу грубоватую внешность, какие ещё композиторы могли бы вам понравиться, в самом деле?
— Вагнер, — сказал он, изогнув бровь. — Когда я в воинственном настроении.
На этот раз она улыбнулась по-настоящему.
Он не мог не заметить, что это осветило её лицо.
— Нацист? — спросила она. — Я бы не стала распространяться об этом здесь.
Ревик улыбнулся в ответ, выпрямляясь с того места, где он стоял, перегнувшись через каменный балкон. Он почувствовал, как свет снова обвился вокруг его тела, когда он это сделал, но он не отводил глаз от лица женщины-человека. Она выглядела слегка пьяной, даже если не считать бокала с мартини, который она сжимала в руке, обтянутой перчаткой. Или, может быть, навеселе. Он вспомнил, что она питала слабость
— Миранда, верно? — сказал он, когда она взяла его.
Она слегка покраснела, когда он назвал её по имени.
Он уже чувствовал, как она реагирует на его свет.
— Вы собираетесь рассказать мне, где вы были? — дразняще спросила она, выпрямляясь с того места, где он прикурил для неё hiri, используя органическую спираль, которая была у него в кармане. — Или я должна выбрать одну из множества непристойных теорий, связанных с вашим отсутствием?
Он снова улыбнулся, пожимая плечами.
— Я позволю вам выбирать.
— Очень великодушно с вашей стороны.
— Это в нашей природе — быть щедрыми. В природе видящих, — добавил он.
На это она громко рассмеялась, запрокинув голову, и Ревик поймал себя на том, что снова разглядывает её. Он вспомнил, как впервые встретил её на том балконе на Белгрейв-сквер.
С тех пор Дюренкирк снова подходил к нему.
Ревик посоветовал ему отправляться нах*й.
Кроме того, он пригрозил использовать свои связи с Тореком, чтобы разоблачить его как члена сети фетишистов видящих, если Дюренкирк когда-нибудь снова приблизится к нему.
Эта последняя часть, наконец, сделала своё дело.
Глядя на седовласую женщину перед собой, он почувствовал ту часть себя, которой она всё ещё нравилась, которая всё ещё испытывала странное влечение поговорить с ней… возможно, исповедаться в своих грехах.
Но он знал, что не сможет.
Мысль о том, чтобы рассказать ей, где он был последние три месяца, была в лучшем случае смехотворной. Она пришла бы в ужас. Более того, он никогда не смог бы заставить её понять, даже если бы она не осудила его за это.
Она была человеком.
Некоторые вещи просто не поддавались переводу.
Ревик сделал ещё одну затяжку hiri, всё ещё глядя на её свет.
— Вы хотите провести со мной ночь? — спросил он её напрямик.
Она моргнула, чуть не подавившись на середине затяжки hiri. Она посмотрела на него широко раскрытыми недоверчивыми глазами, всё ещё посмеиваясь.
— Вы играете со мной, мистер Дигойз? — спросила она дразнящим тоном.
Он наблюдал, как румянец заливает её лицо.
Он обнаружил, что это заводит его, хотя он продолжал изучать её лицо почти на расстоянии.
— Вовсе нет, — сказал он, прислоняясь к балкону. — Вы мне нравитесь.
— Я нравлюсь вам?
— Да. Вы ведь не замужем, не так ли? Вы вдова?
Она покачала головой, теперь явно нервничая и не веря своим ушам, но всё ещё наблюдая за ним. Он не увидел в её глазах ни отвращения, ни отвращения к идее лечь с ним. На самом деле, он увидел в её глазах больше любопытства, чем чего-либо ещё.