Страж

Грин Джордж Ф.

Кухулин ухмыльнулся.

— Какой именно?

— Любой из них. Или другой, если у тебя есть в запасе что-то еще.

— Можешь не сомневаться.

Рыжеволосый парень по имени Мейн, один из семи Мейнов, подданных Мейв и Эйлилла, пробежал мимо них с мячом. Фердия свистнул, и Мейн бросил ему мяч. Фердия трижды подбросил мяч клюшкой, а затем нанес точный удар, в результате которого мяч остановился у ног Кухулина.

— А теперь попробуй еще разок, — вежливо попросил Фердия. — Но теперь на твоем пути стану я.

Скиата подняла мяч, отошла на шаг и подбросила его. Мяч взмыл вверх, а когда он упал, Кухулин и Фердия столкнулись в месте его падения, причем оба выкрикивали слова, означавшие вызов на поединок. К ним присоединились остальные юноши. Толпа игроков скрылась в облаке сверкающей

на солнце пыли. Скиата некоторое время наблюдала за ними, а затем с улыбкой отвернулась. В этот момент я заметил, что на земле рядом с ней сидит ворон и внимательно следит за игрой, слегка наклонив голову на бок и как бы прислушиваясь. Скиата стояла неподвижно в ожидании дальнейших действий птицы. При каждом столкновении Фердии и Кухулина ворон переминался с ноги на ногу, что могло выглядеть как возбуждение, вызванное азартом, если бы на его месте находился человек. Скиата пожала плечами и уже собиралась уходить, когда ее позвал Фердия. Она подождала, пока он подбежит поближе. Оказалось, что клюшка угодила ему в бровь. Кровь стекала с лица, пропитывая повязку на лбу и заливая глаза, так что он едва мог видеть. Скиата осматривала рану, тогда как Фердия просил ее поторопиться, стремясь побыстрее вернуться в игру. Она не обращала на это внимания и даже прикрикнула на него, призывая к терпению. Оказалось, что рана не опасна, была рассечена только кожа. Скиата оторвала полоску от своей рубашки и замотала ему голову поверх повязки от пота, чтобы избежать попадания крови в глаза.

Когда он вернулся в игру, Скиата снова посмотрела на ворона. Он все еще оставался на месте, затем сделал несколько прыжков в сторону игроков и поднялся в воздух. Ворон летел неслышно, изредка взмахивая крыльями, туда, где на поле кипела горячая схватка. Скиата увидела, что птица снизилась над Фердией, которого можно было легко отличить от остальных, благодаря его высокому росту и золотистым волосам. В тот момент он находился в самой гуще свалки. Ворон, сжав когти, сорвал с головы Фердии повязку. Затем птица сделала разворот и, дважды взмахнув крыльями, очутилась над Кухулином, у которого как раз был мяч. Когда он остановился и размахнулся, чтобы ударить по мячу, ворон разжал когти, и окровавленная тряпка опустилась на лицо Кухулина.

Я ощутил, как холодок пробежал по моей спине и услышал, что мальчики дружно смеются над выходкой птицы. Я также увидел, что Кухулин сначала вскрикнул от неожиданности, срывая повязку с лица, а затем присоединился к всеобщему веселью. Потом он стал следить за вороном, подбрасывая мяч концом своей клюшки и крикнув Фердии, чтобы тот посмотрел, что сейчас будет. Скиата поняла, что он намерен сбить мячом ворона, и хотела уже предупредить его, чтобы он этого не делал, но птица оказалась проворнее. Ворон резко развернулся над его головой и полетел прямо в сторону Скиаты. Кухулин застыл в нерешительности. Он не решался ударить по мячу, боясь попасть в Скиату. С хриплым криком ворон пролетел так близко от Скиаты, что кончик его крыла задел ее щеку. Ее рука инстинктивно схватилась за то место, где она ощутила прикосновение перьев, и она увидела на пальцах кровь Фердии.

Скиата посмотрела на пятна крови на своих пальцах, а затем на все еще хохочущих мальчиков. Фердия сказал что-то задиристое, заставив Кухулина метнуть в него окровавленную тряпку. Фердия бросил ее назад, и они сцепились в рукопашной, стараясь ткнуть повязку друг другу прямо в лицо. Наконец оба выдохлись и разошлись в разные стороны, смеясь и пытаясь восстановить дыхание. По щеке Фердии снова потекла кровь из рассеченной брови, окрасив его светлую кожу в карминный цвет. Толпа игроков продолжала веселиться, глядя, как Кухулин размахивает тряпкой. Его руки были забрызганы кровью Фердии, черными разводами подсыхавшей под его ногтями.

21

Я оставался на острове Скиаты в течение недели, наблюдая за тем, как Кухулин впервые в жизни сталкивается с ситуацией, когда его преднамеренно подвергают испытаниям. Никто из ровесников в Имейн Маче не мог с ним сравниться, но мальчишки с острова Скиаты ничего не знали о его репутации и не боялись соперничать с ним. В частности, Фердия почти ни в чем ему не уступал, да и остальные составляли ему неплохую конкуренцию.

Это было для него весьма полезно. Проигрыш закаляет характер, как говорил мой отец, и ничто не может сравниться со сладостным ощущением, когда удается побить того, кто у вас выиграл. Жители Ольстера обычно соревновались обнаженными, уподобляясь грекам, — «окутанными облаками», как они это называли. Как бы то ни было, Кухулин наслаждался соперничеством с Фердией и возможностью его побить, в одежде или без нее.

Здесь были мальчики со всей Ирландии, но, похоже, соперничества между провинциями на острове Скиаты не было. Юноши быстро становились друзьями, несмотря на то, что в дальнейшем, став мужчинами, вполне могли бы встретиться уже на поле битвы. Фердия был родом из Ленстера и, естественно, являлся подданным королевы Мейв, что не мешало ему подружиться с Кухулином, который был родственником ее злейшего врага. Такого в Риме никогда не случилось бы.

Я не находил себе занятия, поскольку не тренировался с юношами, а что касается лошадей, то их на острове не было, поскольку они, разумеется, не могли пройти по канатному мосту. В сущности, я тратил свое время без особого смысла. Однако я решил понаблюдать за Кухулином, чтобы убедиться, что он действительно во мне не нуждается. По прошествии недели я вынужден был признать, что совсем не нужен ему, он вообще забыл о моем существовании. Я распрощался со Скиатой и вернулся в Имейн Мачу, стараясь останавливаться в тех же домах, где мы уже побывали по пути на остров Скиаты, надеясь, что меня там еще не забыли.

Прошел год, но вестей от Кухулина не было. Я не особо скучал без него, поскольку мы никогда не были очень близки. Вообще-то я ощущал, что двигаюсь скорее по кругу, а не откуда-то или куда-то. Также я не общался и с Эмер. Двор два раза гостил в замке Форгалла, и я тоже туда ездил, поскольку сам Конор велел мне побывать там. Пока мы с отцом Эмер выпивали, она слала мне записки с просьбой встретиться с ней. Я понимал, что она рассчитывает расспросить меня о Кухулине, но я вовсе не испытывал желания кого-либо с ней обсуждать, особенно Кухулина и тем более в ее спальне. Я ссылался на то, что пьян или болен, и приводил иные доводы, какие только мог выдумать; я посылал ей ответные записки, в которых заверял, что мне почти ничего не известно о Кухулине. Я ощущал себя мальчишкой, который страшится говорить с девушкой, потому что тайно увлечен ею, но твердо знал, что лучшее средство изгнать ее из своих мыслей — постараться не видеться с ней. Она была предназначена Кухулину, и этим все было сказано. Приглашения посетить ее прекратились, и я пришел к выводу, что она удовлетворена моими письменными сообщениями или же отнеслась к данной ситуации с пониманием.

В один из зимних дней, когда бесконечный дождь был особенно докучливым и холодным, в Имейн Мачу прибыл всадник. Это случилось как раз после одной из вечеринок, устроенной Коналлом, когда, как говорится, наступило затишье после шторма. Я сидел и пил с Улинн, высокой рыжеволосой женщиной, с которой мы подружились вскоре после моего приезда в Ольстер.

Мы пробовали стать любовниками, но ничего из этого не вышло. К счастью, провал наших любовных отношений еще больше нас сдружил. Она была сильнее меня, к тому же на протяжении трех ночей я дважды оказывался под столом раньше нее, так что мы очень хорошо ладили между собой. Во время беседы с Улинн я обратил внимание на появление всадника, но не признал его, пока он не приблизился и не назвал мое имя. Это оказался не кто иной, как Фердия. Он выглядел усталым, и мне следовало бы предоставить ему возможность отоспаться, но я жаждал услышать новости.

Он нашел в себе силы присоединиться к нам, и мы достойно отметили его приезд. Мы просидели за столом почти всю ночь, расправляясь с бурдюком вина и беседуя о Кухулине. Фердия заметно изменился с тех пор как я последний раз его видел. Он раздался в плечах и заработал тонкий шрам на подбородке (работа Кухулина), а также обзавелся бородой, которая в будущем обещала стать достаточно пышной. Его смех остался громким и заразительным, а в его взгляде и манере поведения было обаяние, притягивающее к нему людей. Правда, благодаря гостеприимству Коналла, большинство этих людей сейчас в живописных позах растянулись на полу вокруг нас.