Страж

Грин Джордж Ф.

Его численность увеличилась за счет бойцов из Ленстера, присоединившихся к воинам Мейв частично потому, что издавна считали себя союзниками коннотцев, о чем большинство из них уже успели позабыть, но в основном из-за возможности получить часть добычи. Жители Коннота недолюбливали их и не доверяли им, но, несмотря на это, с их стороны глупо было бы отказываться от дармовой помощи. Кроме того, это были отборные могучие воины, закаленные в битвах, не боявшиеся никого и ничего, а война для них была таким же естественным состоянием, как дыхание. Их слава свирепых бойцов была так велика, что Эйлилл решил распределить этот отряд среди своих подразделений примерно равномерно. Кухулин с одобрением прокомментировал такое

мудрое решение, несмотря на то, что это усложняло нашу задачу. Прежде всего, это помешало отряду из Ленстера получить статус элитного подразделения, укрепило решимость воинов Коннота сражаться вместе со своими союзниками, и, наконец, увеличило доверие между людьми из разных государств. Ходили слухи, что Мейв намеревалась создать для себя из воинов Ленстера нечто вроде преторианской гвардии, но Эйлилл решительно этому воспротивился. Одно дело, когда она время от времени запускала в свою постель молодого солдата с хорошей мускулатурой, и совсем другое — если бы она оказалась окруженной целой сворой потенциальных любовников, охраняющих ее спальню. По этой причине его позиция по данному вопросу была вполне понятна.

Когда вождь галлов призывал племена на войну, того, кто последним прибывал к месту сбора, хватали и казнили перед всей армией еще до начала военного похода. Это было и жертвоприношением, и заставляло всех действовать более расторопно. В данном случае в этом не было никакой необходимости, поскольку основная часть подданных боялись Мейв больше смерти.

И тут я в первый раз вспомнил о том, что Фердия был родом из Ленстера. Следовательно, он тоже находился где-то неподалеку от Мейв, связанный клятвой на верность своему вождю.

Пока мы следили за колонной, марширующей в направлении Ольстера, к нам подскакал всадник с флагом перемирия. Я был шокирован, узнав в нем самого Эйлилла. Мне трудно было представить себе, чтобы властелин Рима мог в одиночестве отправиться на встречу с тремя воинами той страны, на территорию которой он намеревался вторгнуться. Он приветствовал нас, как ни в чем не бывало, будто мы встретились для совместной охоты. Кухулин ответил ему тем же, но не сказал, кто он такой, поскольку не хотел, чтобы Эйлилл узнал его имя. Оуэн, сидя на лошади, поднял в приветствии руку, но тоже ничего не сказал. Я решил, что все они, должно быть, рехнулись, но решил подчиниться правилам, установленным большинством.

Все вместе мы довольно долго смотрели на плотные колонны войск, двигавшихся на Ольстер. Затем Эйлилл заговорил:

— Вы видите, что происходит?

Кухулин кивнул. Эйлилл торопливо продолжал:

— Я прошу вас опередить армию и отправиться к Конору с максимально возможной скоростью, чтобы убедить его в тщетности сопротивления. Объясните ему, что нет необходимости в бессмысленном кровопролитии.

Мы с Кухулином обменялись взглядами. Кухулин задал формальный вопрос.

— Что должен сделать Великий король Конор, чтобы получить мир?

Эйлилл выглядел изнуренным, измученным заботами, а его голос казался по-стариковски слабым.

— Скажите ему, что, конечно, мы потребуем дань. Скот, рабов, золото. Однако передайте ему, что наши требования не будут нереальными. — Он улыбнулся. — Ах да. Разумеется, мы также потребуем быка из Кули.

— А если он откажется?

Эйлилл описал вытянутой рукой широкий полукруг справа налево, охватывающий бесконечную походную колонну.

— Вы все сами видите, — сказал он. — Вам известны настроение и намерения королевы. Тогда мы возьмем с собой в Коннот все, что пожелаем, и вы не сможете нас остановить. К тому же, когда наша армия уйдет, на этом все не закончится. С нами идут также жители Ленстера и просто бандиты, которые вообще не ссорились с Ольстером, а просто ищут, чем поживиться. Они не уйдут вместе с нами. Они останутся, чтобы грабить и насильничать, пока их не вытеснят,

а для этого потребуется много времени; и много жертв. Ценой этому будет множество сожженных домов, угнанного скота и рабов. Всего этого пока еще можно избежать. Если Конор согласится на то, о чем я сказал, граница Ольстера останется неприкосновенной. Мы сможем избежать резни, ваши земли будут спасены от огня и разорения, и на этом ссора между нами закончится. — Он сделал театральную паузу и выпрямился. — Но, если вы попытаетесь сопротивляться, то будете разбиты, ваших женщин уведут с собой, мужчинам подрежут сухожилия на ногах и заберут в рабство, ваши дети будут расти без родителей, ваши дома будут сожжены, урожай конфискован, а поля останутся мертвыми и бесплодными.

Он снова замолчал, пытаясь по нашим лицам понять, как мы реагируем на его ультиматум. Кухулин выглядел так, будто Эйлилл говорил ему о переменчивости погоды, а мне оставалось надеяться, что на моем лице не отражается то, что творилось у меня в душе.

Эйлилл продолжил свою речь:

— Я не пытаюсь вас запугать, а только излагаю факты. Такова ожидающая вас реальность и таково будущее Ольстера, если только вы не уговорите Конора подчиниться. Мне не известно, работает ли это пресловутое проклятие Мачи, о котором мне уши прожужжали дочери Калатина.

При упоминании их имени я содрогнулся, а по моей коже прошла волна холода. Эйлилл заметил мою реакцию, но не понял, в чем тут дело. Он снова заговорил.

— Не имеет значения, охватила ли мужчин Ольстера слабость или нет. Если да, значит вам уже сейчас конец. Если же нет, то еще раз советую вам посмотреть вокруг. Вы не сможете противостоять нам и умрете ни за что. — Он снова улыбнулся. — Фергус — хороший ваш друг и друг Ольстера. Он всячески пытается замедлить наше продвижение. — Эйлилл посмотрел на свою огромную армию. — Но вы сами видите, что это не имеет никакого значения. На несколько дней раньше или позже — это никак не повлияет на результат в целом. Ольстер обречен. Передайте все, что я сказал, Конору.

Мы с Кухулином какое-то время сохраняли неподвижность, а потом молча кивнули Эйлиллу. Он развернул лошадь и поскакал обратно. Мы тоже отправились в путь в полной тишине, и только через некоторое время Кухулин заговорил.

— Как ты думаешь, зачем он это сделал?

— Он сделал лучшее из того, что мог сделать, — ответил я.

Кухулин казался удивленным.

— Что ты хочешь этим сказать? Он — наш враг.

— Я знаю многих гораздо худших мужчин и женщин, которых следует считать врагами. Он всего лишь попытался остановить все это, пока дело не зашло слишком далеко.

Оуэн был мрачнее тучи.

— Я бы никогда не подумал, что муж Мейв окажется трусом, — выкрикнул он.

Копыта лошадей простучали трижды, прежде чем я ответил.

— Так вот кем ты его считаешь! Только потому, что он попытался предотвратить уничтожение множества невинных людей, ты называешь его трусом. И это все, что ты в состоянии увидеть в его поступке?

Кухулин наклонился вперед, заставляя лошадь ускорить бег.

— Оуэн прав, — прокричал он.

— Вот дерьмо! — прорычал я.

У меня исчезло всякое желание говорить с ними. В этот момент Эйлилл больше казался мне другом, чем Кухулин или. Оуэн. Эйлилл хотел остановить войну. Конечно, я знал вполне достаточно о Коноре, чтобы быть уверенным, что тот плюнет им в лицо и скорее умрет, чем сдастся, а его люди с радостью умрут в бою вместе с ним. Тем не менее Эйлилл пытался что-то сделать и был в большей степени озабочен спасением жизни многих людей, чем собственной гордыней, и это вызывало у меня уважение.

Мы намного обогнали армию Мейв и долго ехали в молчании. Пришла и ушла ночь, а на рассвете Кухулин повернул на запад, в свои владения. Прежде чем отправиться в Имейн Мачу, он хотел убедиться, что Эмер находится в безопасности.