Стража последнего рубежа
Шрифт:
— Рыбихе я его продам. За сотню отпоров. Они да Куканова доляна — и конец неволе нашей!
— Ай да матуха! — восторженно взвизгнул Давло. — Ай да голова!
Следом за торопнем загомонили и Два Вершка с Горохом:
— Ладно придумано, матуха! В самое яблочко!
— Ты бы, Два Вершка, пасть-то захлопнул да нишкнул, — оборвала крики Вошица. — Недосуг мне пытать тебя, но сдается — в сламе с Куканом ты был, а?
— Ни сном ни духом! — истово выдохнул Два Вершка, когтем цепанул передние зубы, чиркнул себя по горлу. — Ныевой падью клянусь!
— Ой, не клянись,
…Посреди Гончарной улицы уже года три как возник, властно растолкав старинные особнячки своим сверкающим стеклом и металлом рылом, многоэтажный офисный центр. Шамиль Таскаев, дежурный охранник второго этажа, выйдя на балкончик покурить, заметил, как в снежных вихрях мчатся по-над тротуаром вдоль огромного сталинского жилого дома две пары не то собак, не то кошек, а за ними, точно тоже на живых лапах, бежит небольшой сундучок с выпуклой крышкой. От неожиданности охранник выронил сигарету, несколько секунд оторопело смотрел вслед невозможной процессии, потом громко выматерился и бросился в дежурку к телефону — звонить старшему смены и проситься в немедленный отпуск.
— Здесь она обитает, — задыхаясь, прохрипела Вошица, останавливаясь возле подъезда высоченного многоэтажного дома. Давло, Горох и Два Вершка бухнули сундук в снег и сами попадали поодаль — кто где. Сил на разговоры у незнатей не осталось.
Матуха, задрав голову, отыскала среди десятков темных окон нужное, быстро сплела заклинание и метнула его в приоткрытую форточку. Махоня проводил оставившую в морозном воздухе дымный след сплетку долгим тоскливым взглядом.
— Ну, ватажнички, подождем, — сказала Вошица и уселась на сундуке, спрятав голову в перьях.
Ждать пришлось недолго. В окне на третьем этаже зажегся свет, заколыхались занавески, мелькнуло бледным пятном женское лицо.
— Рыбиха — она личениха али как? — спросил Давло. Дюжий торопень устал меньше других, и его распирало от любопытства.
— Али как, — коротко отозвалась матуха. — Чаровница она. Ведьмачка по-нашенски. Понял?
— Ага, — кивнул Давло, расплываясь в улыбке. Всякий раз, когда ему удавалось переговорить с матухой, торопень радовался, считая, что Вошица тем самым выделяет его среди остальных ватажников и непременно оставит при себе, когда Кощ получит выкуп и отпустит незнатей на волю.
Запищал кодовый замок, и тяжелая подъездная дверь распахнулась. Высокая женщина, кутавшаяся в пушистую шубу, нетерпеливо махнула ватажникам рукой…
Пожилой консьерж, убаюканный умелым словом, спал, уронив голову на стол. Пустой подъезд наполнился шорохами и сопением — незнати следом за ведьмачкой поднимались на третий этаж. На обитой толстой кожей двери квартиры висела бронзовая табличка: «Хельга Фиш, магистр естественных наук. Живая энергетика, экстрасенсорика, темпорология».
В просторной, едва освещенной хрустальным бра прихожей хозяйка квартиры скинула шубу и предстала перед
— Здрава будь, Хельга свет Иоганновна! — поклонилась ей матуха, и следом за своей атаманшей склонились и все ватажники.
— И вам не хворать, — сухо кивнула увенчанной тяжелыми черными косами головой ведьмачка. — Зачем пожаловали? Если без дела — рассержусь. Не вовремя вы меня потревожили, от работы оторвали.
— С делом, матушка, с делом! — зачастила Вошица, торопливо выталкивая вперед шипуляка. — Ты купец, у нас товар. Не возьмешь ли? Отдам недорого, сто отпоров всего. Он даром что дикий да немой, но в разуме и по хозяйству управляется складно. Бери — не пожалеешь!
Опустившись на корточки, отчего вся прихожая наполнилась пугающим скрипом кожи, ведьмачка внимательно оглядела Махоню, пару раз жестом попросив матуху повернуть шипуляка то одним, то другим боком.
— Дикий да немой? — наконец проговорила она и облизнула накрашенные губы. — Это хорошо. Но за дикого сто ключей — многовато будет, не находишь?
— Что ты, матушка моя! — всплеснула руками Вошица. — Это ж я тебе по дешевке отдаю, считай — даром почти. Вона Ставень давеча трех дикушек на торге брал, так по сто двадцать за нос выложил. А три — почти что гуртом. Кабы не горе горькое, ни за что б я Махоню нашего не отдала в чужие-то рученьки…
— Ладно, ладно! — чуть повысив голос, махнула полной рукой, украшенной золотым браслетом, ведьмачка. — Ждите здесь. Я скоро.
Поднявшись, она, покачивая обтянутыми блестящей кожей бедрами, удалилась в недра огромной квартиры. Незнати радостно переглянулись — дело выгорело!
Им не пришлось ждать долго. Ведьмачка вернулась с увесистым бархатным мешочком и старинным лорнетом в руках.
— Здесь девяносто ключей, — не терпящим возражений тоном сказал она, — десяток я удержала за спешность и позднее время.
— Что ж ты, матушка-а… — жалобно начала было матуха, но, столкнувшись с суровым взглядом хозяйки квартиры, осеклась и вывалила зазвеневшие ключи прямо на пол.
— Не веришь мне? Считать будешь? — изогнула бровь ведьмачка.
— Да уж буду, — проворчала Вошица, зло блеснув глазами, и забубнила, перекладывая ключи: — Один, второй, третий…
— Ну считай, считай. А я пока на ауру его погляжу. — Подняв лорнет, женщина уставилась через поблескивающие стекла на Махоню.
— Двадцать третий, двадцать четвертый… — бормотала матуха.
— Это же… Полуверок! — вдруг взвизгнула ведьмачка. Ее красивое лицо исказила гримаса страха. И в тот же миг острый золотой луч располосовал полумрак прихожей и звонко залился где-то колокольчик.
— Полуверок у золотухи на поиске! — Женщина повернулась к незнатям, зашипела разъяренной кошкой: — Подстава! Дознатчики скоро тут будут, но вас, иудино семя, я покарать успею!
— Матушка моя… — запричитала Вошица, отступая к двери. — Не губи, без понятия мы. Это все Алконостиха, кость ей в горло, старой чувыре! Она нам шипуляка подсунула, стерва косая!