Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари
Шрифт:
Упомянутый выше Г.П. Пеший был единственным православным из волышовской администрации. Поэтому в его ведение отошла домовая церковь, находившаяся рядом с графским домом. Она не имела прихода, здесь не совершались некоторые таинства (похороны, венчания и т. д.), но церковь была открыта для окружающего населения. Пеший как староста должен был подыскать священников в соседних приходах. Эта его обязанность придавала ему особый авторитет в округе и дополнительное право на прямое обращение к барину.
Когда-то в юности, окончив городское училище, Пеший был взят в камердинеры графа, затем юнгой плавал на его яхте. Боготворя Сергея Александровича, «он принимал к сердцу защиту его интересов. Отсюда сдержанно-критическое отношение к деятельности высших властей Волышова, постоянная мысль о том, что они могли бы вести хозяйство экономнее и прибыльнее». [160]
Княжна
160
Там же. С. 55.
В имении были оранжереи, где находились заросли винограда, персиковые деревья и пальмы, которые летом расставлялись по окружавшему дом саду. Они находились под наблюдением садовника — чеха В.И. Ватцека. Мы имеем свидетельство очевидца: «Самые изысканные партерные клумбы — овальные, круглые, многофигурные — украшали графский дом со стороны парка. Они были похожи на ковры: хотя в центре иногда и находился красивый куст аспарагуса, или роз, или туи — все цветы были низкими, оттенки красных тонов давали бегонии, белых — камнеломки, лиловых — гелиотроп, а молоденькая, низенькая резеда была скромным фоном, но именно от нее шел самый изысканный запах». [161] Фотография Каррика иллюстрирует эти слова, хотя она сделана много ранее.
161
Там же. С. 36.
Ватцек строго охранял не только оранжереи, но и цветники, даже от собственных детей. Однако садовник «многим был нужен и полезен… не жалел совета всякому начинающему садоводу, давал черенки и семена, очень любил „рабатки“, и с его легкой руки все, у кого при доме был хоть палисадник, устраивали у себя эти узкие цветочные грядки, и потом они расширялись с годами и выходили на луга и дворы — душистые „французские“ фиалки, махровые маргаритки и резеда». [162] За церковью в имении находился цветник из не очень душистых цветов — петунии, ноготков, маргариток, бархоток, львиного зева. Сразу за ним начинался розовый садик. По узкой каменной лесенке можно было спуститься к гроту — оттуда к реке, к Круглому пруду — и дальше углубиться в парк. Здесь был крикетный луг и произрастало множество редких пород деревьев и кустарников, превращавших Волышово в дендрологический заповедник.
162
Там же. С. 39.
Табун арабских маток у Графского хутора. Фотография из книги С.А. Строгонова и А.Г. Щербатова «Об арабской лошади» (1901 г.)
Граф Сергей Александрович имел три конюшни в Волышово. На Кавказе, в шести милях от Пятигорска, находился конный завод, получивший название Графский хутор. В 1888 году в качестве своеобразного отвлечения неутешного вдовца князь Александр Григорьевич Щербатов вместе с женой Ольгой Александровной, урожденной графиней Строгоновой, отправился на Аравийский полуостров. Целью Щербатова (и по его замыслу — целью для Строгонова) было улучшение конного дела в России. Из Каира трое путешественников проехали через Бейрут в Дамаск, а далее караваном прошли через Ливанские горы и внутреннюю Сирию до среднего течения Евфрата.
Этот маршрут повторял путь англичан Уилфрида и Анны Блант 1879 года. Они еще раз в 1881 году ездили на Восток в поисках арабских лошадей. Анна написала две книги «The Bedouins of the Euphrates» (1879 г.) и «Pilgrimage to Nejd» (1881 г.). Эти издания, судя по всему, были настольными у Ольги Александровны и Сергея Александровича во время похода на яхте «Инва», доставившей их к Аравийскому полуострову. Щербатов в своем имении Мариевка устроил
Господский дом на Графском хуторе. Современное состояние
Площадь земли на «Графском хуторе» была невелика — 1000 десятин, большая часть которой за исключением от 15 до 30 десятин леса являлось степью. С.А. Строгонов выбрал место на Кавказе в связи с распространенным мнением о том, что нельзя выращивать породу в местности, резко отличающейся климатом от ее родины. Граф основал завод для разведения чистокровных арабских лошадей, для улучшения арабскою кровью скакунов кабардинской породы и, наконец, для создания недорогих лошадей подходящего типа для псовой охоты. Ранее богатые мусульмане из России после паломничества в Мекку всегда привозили оттуда одного-двух арабских жеребцов. Так поддерживалась порода. Жеребцы и кобылы, приобретенные Сергеем Александровичем во время путешествия, заложили основу конного завода. Сам «Хутор» состоял из многочисленных зданий. Кроме кирпичного господского дома с 15 комнатами, здесь были несколько жилищ для служащих, а также кузница и экипажный сарай.
Так случилось, что охотничье имение отца стало для графа Сергея Александровича дороже, чем дом на Невском проспекте, полноправным владельцем которого граф Александр Сергеевич-младший так себя и не ощутил.
Глава 20
Охота
К 1889 году сложился особый ритм жизни графа Сергея Александровича. Зимой в Петербурге было основано «Общество поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты». Его президентом стал великий князь Николай Николаевич Младший, он, как и Строгонов, с детства увлекался охотой, но смог уделять ей достаточно внимания только с 1887 года, когда купил имение Першино в тридцати километрах от Тулы. Именно там со временем сформировалась лучшая российская комплектная охота, в ее составе находилось две стаи гончих по 45 собак в каждой и примерно 130 борзых, причем каждая из свор подбиралась по окрасу шерсти.
В комитет Общества входили граф С.А. Строгонов, князь Б.А. Васильчиков, князь П.П. Голицын. Именно они и принадлежали к числу наиболее активных членов общества, важнейшим предприятием которого стал Садочный двор, устроенный на средства графа в Коломягах, то есть там, где рано умерший брат его бабушки Александр обучался военному делу (да и мыза Мандурова — Строгоновская дача, располагалась поблизости). Там арендовалось на двенадцать лет 107 десятин земли.
Если точнее, то Садочный двор находился в двух с четвертью верстах от Коломяг и в одной версте от Шувалова, примыкая к левому берегу реки Каменки. Работа по его устройству проходила в июне-октябре 1889 года. Всю территорию огородили забором протяженностью четыре версты и высотой в три аршина. Садочный круг, где происходило основное действие, представлял собой совершенно ровное пространство длиной 400 саженей и шириною 110 саженей. Специальное устройство позволяло выпускать на садку одновременно двух соревнующихся собак и зайца, для спасения которого в конце дистанции в ограде находилось небольшое отверстие.
Не ограничившись устройством садочного двора, граф Строгонов предоставил там для целей Общества свой дом. Об этом можно узнать из сохранившегося в архиве объявления. В нем Комитет Общества доводил «до сведения гг. охотников, что между 20 и 28 октября текущего года на садочном дворе Общества, близ сельца Коломяги, под Петербургом, состоятся призовые садки для испытания резвости и злобности борзых собак». Обещались садок для зайцев и приз в 1000 рублей для борзых кобелей и сук всех пород и осеней, [163] приз в 450 рублей для псовых кобелей и сук всех осеней, приз в 450 рублей для английских и хортых кобелей и сук всех осеней.
163
Отсчет жизни борзых велся от осени, поскольку на нее выпадал охотничий сезон. За точку отсчета бралась вторая осень в жизни собаки.