Строители
Шрифт:
Почему-то мне вдруг вспомнились слова Анатолия, когда он уходил от меня. «Я знал, что если пойду к вам, случится что-то неприятное. Оно случилось. Вы назвали меня «нашей совестью». Черт вас дери, зачем вы это сказали? Теперь мне придется вам все рассказать». Он ушел чертыхаясь. Что он собирался мне рассказать?
— Вы как? — снова спросил меня Быков.
— Может быть, послушаем, что расскажет бригадир товарищ Роликов? — Станислав Юзовски приподнялся и снова сел. — Нам с товарищем Генрихом интересно послушать.
Роликов благодарно посмотрел на поляков.
Быков секунды две постоял — вот-вот
— Продолжайте, — сказал Морев Роликову.
— Мы подумали: действительно, бригадный подряд, как он сейчас есть, к этому зданию не подходит. Но вот вчера Ким сказал о потоке вверх. Есть такая мысль — принять его предложение и приспособить к нему подряд…
— Был один сумасшедший, стало два, — проворчал Быков. — Твой Ким уже отказался от своего предложения. Слышишь, Роликов, сам Ким отказался…
— Он почему отказался? — вежливо возразил Роликов. — Бригада нужна большая, двести сорок рабочих…
Сейчас я слушал внимательно.
— Ну а если сделать поточно-бригадный метод? — вдруг быстро спросил Роликов. — Вот идут первыми монтажники, монтируют каркас, как говорил товарищ Ким. Отдаем им на подряд весь каркас здания. Вторыми идем мы, наша бригада — бетонирует. Весь бетон — и перекрытий, и колонн, и полов — нам на подряд. Потом идет польская бригада…
— Польская бригада не будет у нас работать, — поправил Ким.
— …монтируют наружное ограждение, — не обращая внимания на замечание, продолжал Роликов. — Так и штукатуры, маляры… А все вместе — одна бригада, и наши, и поляки, и венгры, болгары… связаны одним ритмом, может быть, и премией.
— Кто же будет руководить такой бригадой? — насмешливо спросил Быков. — Ты, что ли?
— Может, и я, а может, — Роликов показал на польского бригадира, — и товарищ Генрих… А еще лучше — по очереди, по месяцу.
— А как же будет с твоим «Советом»?
— Это я еще не думал, Владимир Яковлевич.
— Забрание тоже будет общим, — вдруг, улыбаясь, сказал польский бригадир.
Все то, что предлагал тут Роликов, было очень интересно. Может быть, это была как раз та идея, которую я все время искал?.. Но ведь мы отказались от рабочих других стран. Выходит… Что выходит? Не спеши — пока рано… А если спросить?..
— Вы тоже такого мнения, пан Станислав?
Он засмеялся:
— Об этом уже говорил инженер… У нас нет замовеня, заказа.
— Да, заказа нет. Но представьте себе, пан Станислав, если б вас пригласили на монтаж. Как бы вы отнеслись к предложению Владимира Николаевича Роликова?
— Мысль хорошая… но, чтобы дать конкретный ответ, мне нужно спросить фирму.
Быков резко встал:
— Теперь ты понимаешь, Роликов? Ты понял?
— Ну и пусть бы спросили, — неуверенно ответил Роликов. — Что же тут такого?
— А такое тут вот что: что строить будет некогда. Будем только запрашивать друг друга. Я пошел! — Уже у двери Быков строго и веско сказал: — Я против. Если кто будет настаивать, пусть ищет другого начальника СУ.
На стройку пошел большой бетон. Это значило, что непрерывно, круглые сутки, с интервалом не более трех минут, в воротах появлялись самосвалы с тёмно-серой кашей из цемента, песка, щебня и воды. Машины, осторожно пятясь, въезжали на эстакады,
Через день он потерял голос. И тогда Роликов (конечно, только он!) на каждой эстакаде повесил большие щиты; красный, желтый и зеленый. А Морев получил указки таких же цветов. Сначала водители чертыхались, путая цвета, и все переспрашивали Морева: «Какой цвет? Не вижу. Выдумали тоже!» Но потом попривыкли.
Я подошел к Мореву.
— Здравствуйте, Викт… Констан… — прохрипел он.
— А где Роликов? Разве не он указками занимается? — иронически спросил я.
Морев показал водителю желтую указку, помедлил, со скрытым упреком ответил:
— Роликов внизу бетонирует, Викт… Конст…
Под эстакадой эту самую кашицу, которую привозили на машинах, обрабатывали. Роликов и еще четверо рабочих уплотняли бетон вибраторами с резиновыми шлангами. Сейчас старичок — монолитный бетон, от которого десяток лет назад совсем отказались, а в последнее время снова начали применять — позволял с собой делать все. Хочешь — бери его лопатой и бросай в другой угол, хочешь — вибрируй; можешь сделать его поверхность гладкой-гладкой. Но вот пройдет всего несколько часов, ну, скажем, восемь, бетон «схватится», и тогда уже никакими силами ничего с ним сделать нельзя. Таков уж его характер.
В девятнадцатом веке парижский горшечник Монье впервые для усиления бетонных горшков применил железную проволоку. Потом бетон и железо стали неразлучны, помогая друг другу. Бетон сопротивлялся сжатию, предохранял железо от ржавчины, а железо, гибкое и тонкое, пронизывало тело бетона и работало на растяжение. Возник железобетон, неповторимый материал.
Все уступает времени: изнашивается, стареет, умирает. Говорят: крепка как сталь. Действительно, сталь небольшого сечения может выдержать тонны. Но вот проходит десяток-другой лет, и если ее не защитить, то со стальных конструкций можно снимать слои окисленного металла… Дерево гниет, стекло изнашивается. Только один материал неподвластен всемогущему Времени — железобетон. Наоборот, с годами он все крепнет.
Коль начат разговор о железобетоне, то, рискуя получить новую порцию упреков за приверженность к производственным подробностям, хочется напомнить — существует два типа железобетона: «сборный» и «монолитный». Первый изготовляется на заводах и в виде готовых конструкций привозится на стройку. Сборный железобетон люб мятежному сердцу прораба, с ним не нужно возиться. Привезена готовая серо-зеленая колонна с красной надписью «К-18», подними ее краном — только не ошибись, где верх, где низ, и поставь в железобетонный стакан. Всё! Колонна стоит, можешь ее нагружать… Правда, такая колонна стоит дороже монолитной, но это дело заказчика, пусть он считает. Оно для тебя, прораба, даже лучше — скорее план выполнишь… Правда, зависишь ты полностью от завода, но это опять дело не твое, есть снабженцы, пусть добиваются. Если подумать, то это лучше. Можешь по-прорабски пошуметь — мол, срывают снабженцы монтаж… Наконец, у сборного железобетона «типоразмеров» — есть такое дикое слово в промышленности — великое множество. Так это же заводам трудно…