Строители
Шрифт:
— Двадцать, Анатолий Александрович. Что это вы меня старухой делаете, — жалобно произнесла Нина.
— Извините, Нина! Вот ей двадцать, а моему бригадиру Королькову сорок два, чудесный человек… Почему его сегодня нет, Виктор Константинович?
— Не знаю, тут многих нет.
Анатолий быстро взглянул на меня и снова повернулся к мужу Жанны:
— Разве они не имеют права на интересную жизнь? Короче говоря, я не против машины, согласен на хорошую квартиру с шикарной меблировкой — импортной, конечно, правда? Ведь вы отечественную не признаете, наверное?
— Ну вот, хорошо, поладили.
— Нет, не «поладили», — упрямо произнес Анатолий. — Речь идет о том, какое место будет занимать в жизни человека весь этот комфорт, что ли. Если главное — просто так, вкусно пожить — не согласен.
Муж Жанны встал, сел за стол напротив меня:
— Он не прав, верно, Виктор? — Последнее время муж Жанны начал называть меня по имени. Он пристально смотрел на меня. — Ведь верно, что земные сегодняшние радости важнее будущих. Ведь отрешение от земных сегодняшних радостей и взамен этого речи о будущей прекрасной жизни нужны были когда-то, в начале… нужны были в войну. А сейчас — пора и пожить…
Все снова начало плавно вертеться. Я хотел подождать с ответом, но опять увидел угрожающую глубину его глаз. В комнате, которая только что была наполнена безжалостными, металлическими звуками магнитофона, громкими возгласами, вдруг стало тихо, все смотрели на меня.
— Это нечестно, — поднялась Нина, — приставать к человеку с философскими вопросами, когда он празднует свое тридцатилетие. — Она включила магнитофон. — Лучше потанцуем.
Но магнитофон тут же выключили.
— Нам интересно, вы… выступаю от всего общества, чтобы Ви… Виктор ответил. Ему сегодня тридцать лет. — Аркадий встал, взял рюмку и, словно тост, продолжил: — Из своих тридцати он восемнадцать работает на стройке… нет, я не ошибся, Мария, не подталкивай меня — именно восемнадцать. Когда другие еще, может быть, спали в детских кроватках, он уже работал каменщиком. Работая — учился, учился и работал. Я как-то прикинул — десять миллионов кирпичей он взял, поднял, уложил в стену. Кирпичик за кирпичиком! А когда окончил институт, все равно не изменил стройке, двенадцать часов ежедневно — стройке. Ничего себе, все для других… Другой бы ожесточился, а он…
— Не нужно это, Аркадий… Всем известно, что я хороший.
— Подожди, Виктор, — Аркадий все так же держал рюмку, — шуточки тут ни к чему, это начался разговор серьезный… Ты, именно ты, имеешь право решить, прав ли наш тамада… Ведь никто не слыхал, что ты мне сегодня сказал… Ответь ему.
— Ответь, инженер, — сказал Гнат, тоже приподняв рюмку.
Что я мог сказать? Да, сегодня, встречая Аркадия, я сказал, что надоело жить одним будущим, что хочу жить сегодня… «Кирпичик за кирпичиком». На миг я закрыл глаза, и сразу из далекого детства длинной-длинной цепочкой послышались голоса:
«Витенька, что-то уже второй месяц бабушка не шлет перевода. Ты не волнуйся, недельки две еще можешь пожить у нас» (это хозяйка квартиры).
«Тут тебе, Витя, ребята со стройки деньги собрали. Они сказали, чтобы ты продолжал учиться в школе. Будем вносить за тебя хозяевам, где ты живешь» (это бригадир Миша).
«Какой тут бригадир Мишка? Ты, что ли? Вчера жена сдуру приняла деньги.
«Попробуй, Витя, в институт. Ну что тебе стоит?! Знаю, долг у тебя хозяевам. Так будешь у нас по-прежнему в бригаде работать, на второй смене… Нужно это, понимаешь, одинокий ты. Тебе на ногах твердо нужно стоять… И потом, способный ты парень» (снова Миша).
«Это наш секрет с Виктором Константиновичем, почему вчера защитил диплом, а сегодня на работу. Я тоже когда-то пришел в трест в спецовке, тоже спешил» (Николай Николаевич, управляющий трестом).
Я открыл глаза, но меня опередил Анатолий.
— Это вы все говорите, чтобы взять… все взять! — резко произнес он, глядя на мужа Жанны. — А что вы собираетесь дать? Ваши сомнительные моральные ценности, ведь тренер — это тот же педагог. Учитель!.. Какой из вас учитель?!
— Позвольте… — муж Жанны встал.
— Что «позвольте»? — перебил его Анатолий. — Бедненький, машины не имеете… Так ее же надо сделать, эту машину. И если так каждый будет рассуждать, как вы, откуда она возьмется?!
— Черт с ней, с этой машиной, никому она не нужна. Давайте, Анатолий Александрович, а то уже рука устала. — Гнат через стол протянул рюмку.
— Подожди, Гнат!.. И еще хочу вам сказать, — Анатолий пристально посмотрел на мужа Жанны. — Много вы как-то пространства занимаете, будто на трех стульях сидите…
Муж Жанны улыбнулся:
— Ну и наслушался я от вас дерзостей. Видно, коньяк вам впрок не идет… Я, собственно говоря, не вас спросил, а виновника торжества. Жду ответа, Виктор.
— Анатолий был неправ, когда говорил вам дерзости…
— Вот видите. Так его! — закричал муж Жанны.
— Я не кончил, предлагаю тост за Анатолия, трудного, ершистого, нашу совесть.
Так закончился вечер моего рождения.
Глава пятя
Роликов
В обеденный перерыв зашел монтажник Морев.
— Виктор Константинович, мы приглашаем вас сегодня на Совет бригады, — он снял каску и положил ее себе на колени.
— Что это такое, Совет бригады? — спросил я. — Как нужно быть одетым?
Морев улыбнулся:
— Форма одежды — обычная, летняя. А Совет бригады — это десять рабочих, которых мы выбираем, на полгода из состава бригады.
— Что он делает, этот Совет, и кто его придумал, наверное, Роликов, правда? И наверное, заседает он в рабочее время? Роликов это любит. Не знаю, для чего вы его держите…
Какой-то шнурок каски не удовлетворил Морева, он чуть подтянул его.
— Виктор Константинович, наш бригадир Роликов, верно, не работает, — мягко сказал он. — Точнее говоря, почти не работает.
— Но ведь это не положено?!
Морев пристально посмотрел на меня.
— Верно, не положено. Что это такое — «положено» или «не положено»? Правило, установленный порядок?.. Но ведь даже законы меняются, когда это нужно. — Морев наконец опустил каску. — Мы бывали на ваших стройках, Виктор Константинович, смотрели предложения бригад. Интересно все было. Но во всем вашем походе за экономию труда, как его называли, был один большой недостаток. Знаете какой?