Строители
Шрифт:
Кочергин встал и, загибая толстые пальцы, начал перечислять:
— Зачистил котлован — раз, поставил опалубку — два, арматуру — три. Короче, все подготовил, а от заказчика шиш получил…
— Так в чем же дело, Виктор Константинович? — перебил его Анатолий. — Значит, все в порядке. В следующем месяце у Кочергина будет большое выполнение, он отдаст перерасход.
— А как же выплатить зарплату? — спросил за меня Чернов.
— Зарплату? Придется часть нарядов изъять и оплатить в следующем месяце. Как?
Луганкин искоса посмотрел на меня и подтвердил.
— Иначе
До сих пор совещанием командовал Анатолий. Сейчас я очнулся. Я представил себе разочарование людей: ведь в этой пачке нарядов — итог их работы, их благополучие. Если наряды не оплатить — это конец системе, аккорду. Веры больше не будет.
— Нет, этого делать нельзя. Берите наряды, — сказал я Чернову. — Начисляйте наряды полностью…
Все молчали. Тогда я сказал:
— Все, товарищи, отдыхайте: завтра поеду в банк.
Неожиданно, даже без телефонного звонка, пришла осень. Падает желтый лист, а чтобы в этом не было сомнения, на трамвайных путях повесили таблички с надписью: «Листопад».
Странно ведет себя ветер: через окно трамвая мне видно, как он сначала собирает листья в кучу, полюбуется проделанной работой, потом в мгновенье снова рассыпает их по тротуарам и мостовым.
Директор банка был не в духе.
— Вы поосторожнее, он только что съел двух посетителей, — сказали мне тихо в приемной. Может быть поэтому, когда я вошел в кабинет, мне показалось даже, что директор облизнулся. Во всяком случае, он провел кончиком языка по губам, это я видел ясно.
Директор подождал, пока я устроился в глубоком кожаном кресле, почему-то напомнившем мне капкан, и спросил:
— Ну-с, что просим?
Из-под клочковатых бровей смотрели на меня умные, насмешливые глаза. «Я тебя знаю, — говорили они, — я вас всех знаю. Хозяйничать не умеете, финансов не знаете, потому все и побираетесь».
Я сказал:
— Пришел с вами посоветоваться.
— Посоветоваться? — удивился директор. — Впервые ко мне приходят за советом. Ну-с, выкладывайте.
Пока я рассказывал, директор покачивал головой.
— Понимаю, это очень интересно. Но только выплатить вам перерасхода зарплаты не могу. Это будет нарушение.
И видя, что я продолжаю сидеть, сухо добавил:
— Все! До свидания, меня ждут.
Если б он сказал это сочувственно, я наверное бы вздохнул и ушел. Но тут я сорвался. Все напряжение месяца: капризы прорабов, недружелюбие Моргунова, перерасход зарплаты, — все это сплелось в большой клубок, который подкатил к горлу.
— Я ухожу, товарищ директор, — воскликнул я. — Но хочу вам сказать, что я думаю о вас. Зачем вы тут сидите? Ведь для того, чтобы выдать нам зарплату строго по фонду, не нужен человек. Поставьте вместо себя автомат и уходите. Я показал вам расчет, из него видно, что по трудоемкости работ мы сделали больше, чем нужно. Но мы произвели много подготовительных работ, они мало стоят. Кончится ли когда-нибудь эта проклятая система, когда только дорогие конструкции дают фонд зарплаты?.. Неужели вы не можете нам помочь, ведь погибнет большое дело!
Он молчал. Я рассказал
Я направился к двери и, взявшись за ручку, обернулся:
— Жалко, что у нас в Союзе только один Стройбанк. Я бы ушел от вас.
Он усмехнулся:
— Подождите. Давайте еще раз посмотрим ваши бумаги.
…Когда, держа в руках заветное разрешение, я смущенно благодарил его, директор перебил:
— Не стоит. Раньше я вам перерасход, конечно, не оплатил бы. Но сейчас необходимо поглубже заглядывать в экономику. А потом, — он лукаво посмотрел на меня, — я ведь могу потерять клиента. Не так ли?
И хотя мы оба знали, что это шутка, что мы прочно «привязаны» друг к другу, я серьезно ответил:
— Нет, я остаюсь у вас.
— Спасибо. — Он наклонил седеющую голову. — Только вот что, вы ошиблись. Инженеры всегда плохо считают. Вы открыли не два закона, а три.
Я удивленно посмотрел на него. В это время в дверь робко протиснулся новый посетитель, он умоляюще прижимал к огромному животу соломенную шляпу.
Не обращая на него внимания, директор протянул мне руку.
— Больше ничего не скажу вам.
Когда кончается день, у главного инженера две дороги. Первая ведет домой, — в самом деле, почему бы ему не поехать домой? Он работает уже десять часов без перерыва, не обедал, измучен разными неприятностями.
Вторая дорога ведет в контору управления: нужно закончить день и подготовить завтрашний.
Недавно я читал книгу одного начальника крупного строительства. Он пишет о том, что не любил сидеть в конторе и часто уходил на объекты. Я знаю многих начальников, которые тоже целый день разъезжают по своим стройкам, расположенным в разных концах города.
Позвонишь ему в управление: «Где Миткин?» Секретарь отвечает: «На объектах». Позвонишь второй раз: «Простите, приехал уже Миткин?» Снова секретарь с гордостью отвечает: «Нет, товарищ Миткин на объектах».
Ищут товарища Миткина смежные организации, вышестоящие организации, снизу и сверху, а товарищ Миткин бегает.
Считается хорошим стилем не бывать в конторе. Про такого говорят: «Вот это производственник, все время на производстве, в контору даже не заходит».
Хороший производственник! А знают ли товарищи, которые так говорят, что значит не заглянуть вечером в контору, не поработать хотя бы час над организацией завтрашнего дня?
Вечером начальник производственного отдела и главный механик планируют выезды своих работников. Нужно посоветовать им, проверить их, спросить с них. К концу рабочего дня съезжаются и в трест работники — можно по телефону решить с ними ряд вопросов. Наконец, вечером в контору звонят прорабы — у них срочные дела. Утром машина уже закручена и решать можно только аварийные вопросы.
И вот бегает такой «хороший производственник» целый день по стройкам. На следующий день снова бегает. И невдомек ему, что работа не планируется, идет самотеком и он мало влияет на ход строительства. Нет, нужно в контору.