Строптивая истинная в Академии Драконов

Берг Александра

— Смею что? Отказываться быть служанкой в своём собственном доме? — я сделала шаг вперёд.

Память Эллин подсказала, что в доме были слуги. Но вот куда они все подевались? Не съели же их, в конце концов.

— В собственном доме? — мачеха пренебрежительно фыркнула.

— Именно! Где все слуги?

— А ты не помнишь? — женщина прищурилась. — Всех слуг пришлось распустить, потому что у нас нет денег, чтобы выплачивать им жалование! — выкрикнула рыжая фурия.

Я медленно, с нарочитым вниманием оглядела мачеху с ног до головы. Траурное платье

из дорогого чёрного шёлка, расшитое мельчайшим бисером, явно стоило целое состояние. Массивные золотые серьги с чёрным жемчугом покачивались в ушах при каждом движении головы, а на шее поблёскивало колье, которое равнялось доходу небольшого города.

"Нет денег", говорите?

В этот момент в комнату впорхнула сводная сестрица, видимо, привлечённая шумом.

— Мамочка, что случилось? — пропела она своим приторным голоском.

— Твоя... сестра, — последнее слово мачеха буквально выплюнула, — совсем обезумела от горя.

Виктория, вроде так звали сводную сестрицу, пренебрежительно скривилась, будто увидела перед собой таракана.

— Не удивительно! — бросила девушка. — Она всегда была не от мира сего! Сумасшедшая!

— О, как приятно слышать столь искреннюю заботу о моём душевном здоровье, — протянула я с ядовитой улыбкой. — Но знаете что? Я, пожалуй, соглашусь убраться в зале.

Мачеха с дочерью удивлённо переглянулись.

— Правда, есть одно маленькое условие, — продолжила я, наслаждаясь замешательством на их лицах. — Вы будете убираться вместе со мной.

— Что?! — взвизгнула Виктория.

— Ты совсем рехнулась? — прошипела мачеха.

— Ну почему же? — я картинно развела руками. — Раз у нас нет денег на слуг, придётся справляться своими силами. ВСЕМ нам.

После получаса препираний, угроз и истерик они всё-таки согласились. Видимо, моя непробиваемая настойчивость их доконала.

В зале всё ещё витал удушающий коктейль из ладана, умирающих лилий и приторных духов моих "дорогих" родственниц.

Следуя за мной, они о чём-то оживлённо перешёптывались. Обсуждали моё поведение? Возможно. Думаю, прежняя Эллин даже слова не могла против сказать.

Надеюсь, я не перегнула палку, заставив их убираться вместе со мной.

Зато за уборкой я могла подумать.

Что же случилось с настоящей Эллин? Мачеха упомянула, что она упала. Как и где это произошло? Оступилась или не смогла справиться с эмоциями? Смерть и похороны отца могли доконать бедняжку. А если это сделали мачеха и сестрицей?

Я оглянулась, посмотрев на родственниц. Виктория, брезгливо морщась, протирала подсвечники. Мачеха же, спотыкаясь о собственную юбку и ворча проклятия, неумело орудовала метлой, поднимая больше пыли, чем убирая её.

Могли ли они избавиться от бедной Эллин? Если да, то зачем тогда звать лекаря?

Вопросов было море, но задавать их напрямую я не могла. Лучше не привлекать к себе ненужного внимания, а то чего доброго меня и правда запихнут в лечебницу…

За уборкой время летело поразительно быстро. Однако это не приносило мне ни малейшего облегчения — напротив,

каждая минута промедления казалась непозволительной роскошью. Вопросы, роившиеся в голове, оставались без ответов, а я прекрасно понимала: чем скорее и глубже мне удастся проникнуть в тайны жизни Эллин, тем лучше.

Окинув критическим взглядом просторный зал, я отметила, что работа почти закончена. Распахнутые настежь окна впустили в дом свежее дыхание зимы — морозный воздух наполнил помещение хрустальной чистотой, заставляя поёживаться от пробирающего до костей холода.

"Пожалуй, они вполне справятся здесь без меня", — промелькнула мысль.

Отложив влажную тряпку, пропитанную запахом лавандового мыла, я решительно направилась к своей комнате. Однако не успела сделать и нескольких шагов, как пронзительный голос мачехи прорезал воздух:

— Куда это ты собралась? — её холодные глаза впились в меня, как острые иглы. — А кто будет готовить ужин?

"Готовить ужин?" — внутренне усмехнулась я. Неужели она до сих пор не поняла, что мной помыкать не получится?

Я сделала глубокий вдох, пытаясь усмирить бушующие внутри эмоции. Воздух, медленно проникающий в лёгкие, должен был принести успокоение, но тщетно — нервы звенели, как натянутые струны.

Как там говорится? Не буди лихо, пока оно тихо? Ну что ж, считайте, мачеха его всё же разбудила.

— Уже иду, — пропела я, расплывшись в улыбке столь сладкой, что от неё могли бы заболеть зубы, и направилась на кухню, намерено шаркая ногами по старому паркету.

Кухня предстала передо мной настоящим воплощением средневековой таверны, будто сошедшей со страниц старинной книги сказок. В центре возвышался массивный дубовый стол, отполированный временем до благородного блеска. Вдоль стен тянулись бесконечные полки, уставленные глиняными горшочками с травами и специями, наполнявшими воздух пряным ароматом.

Потолок над внушительным очагом был покрыт вековой копотью, а на кованых крючках висели тяжёлые чугунные сковороды, поблескивающие в свете, проникающем через узкие окна. Печь, сложенная из красного кирпича, словно перенеслась сюда прямиком из древнего замка.

Приблизившись к стеллажам со столовой посудой, я "случайно" задела локтем изящную фарфоровую тарелку.

— Ой! — театрально воскликнула я, когда драгоценный предмет с оглушительным звоном разлетелся на осколки.

Мачеха с сестрицей, словно по команде, влетели на кухню, привлечённые шумом.

— Какая жалость! — я картинно заломила руки, с трудом сдерживая торжествующую улыбку.

Мачеха дёрнулась, словно от удара, её лицо исказила гримаса ярости:— Ты... ты сделала это нарочно! — прошипела она, брызгая слюной.

— Что вы, как можно? — я состроила самое невинное выражение лица, на какое только была способна. Затем, словно теряя равновесие, схватилась за полку, едва не обрушив весь столовый сервиз.

— Ох, я сегодня такая неуклюжая... Но разве можно винить меня после всех этих потрясений? — промурлыкала я, наблюдая, как вторая тарелка встречается с полом.