Строптивая истинная в Академии Драконов
Шрифт:
— Курица криворукая! — взвыли мои "родственницы" в унисон.
— Вон отсюда! Немедленно! — взревела мачеха, побагровев от гнева.
— Как прикажете, — я отвесила издевательски глубокий поклон и выпорхнула из кухни, чувствуя, как за спиной разгорается пожар праведного возмущения.
Вихрем взлетела по лестнице, пока мачеха не передумала.
Закрывшись в комнате, вернулась к письменному столу и альбому.
Дрожащими пальцами безжалостно разорвала письма с признаниями в любви. Эллин их так и не отправила — какой смысл теперь беречь эти излияния души? Потянулась
В своём мире я работала обычным менеджером, перебирая бумажки в душном кабинете за смешные деньги. Какая ирония судьбы — вырваться из корпоративного рабства только для того, чтобы угодить прямиком в средневековое!
Хотя, если подумать, разница не такая уж и большая: та же тирания начальства, только вместо деловых костюмов — удушающее траурное платье с корсетом, а вместо дедлайнов — истерические припадки рыжей мегеры.
Я хмыкнула, разглядывая рисунки. В отличие от меня у Эллин был неоспоримый талант. Единственное, что я могла нарисовать прилично, это график падения продаж в Excel. Да и то с помощью автоматической функции.
Сложив рисунки обратно в альбом, продолжила осмотр.
Итак, Эллин получила образование в пансионе. Об этом свидетельствовал аттестат с красной обложкой. Пусть буквы были мне не знакомы, но написанное странным образом складывалось в понятные предложения.
История, литература, этикет, игра на музыкальных инструментах… Всё, что нужно знать аристократке.
Эллин была уверенно хорошисткой, и в этом с ней мы были похожи. Учиться я тоже любила, но вот круглой отличницей стать так и не смогла. Меня всегда подводили естественные науки. Физика, химия, математика — все эти формулы и уравнения казались мне тёмным лесом, в котором я безнадёжно блуждала.
В самом низу ящика стола нашла стопку газетных вырезок. Все они напрямую относились к семье Эллин, точнее, к тому, чем занимался её отец — лорд Эдмунд Ройс. Как оказалось, он был известным… артефактором.
— Артефактором? — я отложила вырезки, чувствуя, как мурашки побежали по спине.
В какой же я мир попала? Не говорите только, что тут существует магия!
Меня охватило детское возбуждение, словно я снова была той девочкой, запоём читавшей фэнтези и мечтавшей о волшебстве.
Интересно, а Эллин тоже владела магией?
Я попробовала сконцентрироваться на подсвечнике, стоявшем на краю стола. Прищурившись, попыталась представить, как он медленно скользит по полированной поверхности. Ничего не произошло. Может, нужно что-то произнести? Какое-нибудь заклинание?
"Вингардиум Левиоса!" — прошептала я, чувствуя себя немного глупо. Подсвечник остался неподвижным, словно насмехаясь над моими попытками.
"Абракадабра!" — попробовала снова, на этот раз громче. Результат тот же.
Мда… Похоже, у Эллин был талант лишь в рисовании. А жаль, магия мне бы сейчас не помешала.
Разочарованно вздохнув,
Внезапно мой взгляд зацепился за небольшую заметку, затерявшуюся среди прочих. В ней говорилось о том, что Эдмунд Ройс получил ответственное задание от самой короны. Вместе с неким Максимилианом Эрайном они должны были создать мощный артефакт защиты.
Эрайн… Не родственник ли это того наглого павлина?
Я перевернула страницу и увидела портрет всего семейства Эрайнов. Сразу же бросился в глаза знакомый до боли профиль — бывший женишок во всей своей красе.
“Эйден Эрайн”, — вчиталась я в надпись под портерном.
Значит, так зовут этого… этого… Я даже слов подходящих не могла подобрать!
По левую сторону от него стояла статная женщина, с таким же надменным лицом.
Герцогиня Амелия Эрайн, драконорожденная — скорее всего, мать Эйдена. Очень уж они были похожи.
Статная, с властным взглядом. Несмотря на чёрно-белый оттиск, я могла поклясться, что её глаза, как и у сына, были пронзительно-синего цвета и напоминали льды далёкой Антарктики.
Но что означает приписка драконорожденная? Неужели в этом мире существуют драконы?
Последняя вырезка оказалась самой трагичной — краткое сообщение о неудачном эксперименте, завершившемся катастрофой.
Строчки плясали перед глазами:
"...мощная взрывная волна полностью разрушила лабораторию. Лорд Эдмунд Ройс получил тяжелейшие ранения и находится в критическом состоянии. Его коллега, Максимилиан Эрайн, срочно доставлен в больницу Святой Марии..."
Острая боль пронзила сердце, когда я представила, как Эллин, дрожащими руками вырезая эту заметку, пыталась осознать случившееся с её отцом. Чернила на странице были местами размыты — вероятно, её слезами, и эти пятна, как безмолвные свидетели прошлой трагедии, рассказывали больше, чем сами слова.
4
Мне было искренне жаль Эллин. Вот только на жалости далеко не уедешь.
Порой я ловила себя на мучительных размышлениях о том, как бы она справилась со всеми испытаниями, выпавшими на её долю. Наверное, я скажу ужасную вещь, но лучше уж уйти за грань, нежели всю жизнь терпеть унижения.
Отложив пожелтевшие от времени газетные вырезки, я медленно откинулась на спинку стула и прикрыла воспалённые от долгого чтения глаза. В утомлённом сознании постепенно складывалась целостная картина происходящего.
Эллин осталась совсем одна. Ни матери, ни отца… А подруги? Были ли у Эллин подруги?
Я ещё раз просмотрела альбом и письма. Безрезультатно. Ни намёка о том, что у неё была хоть одна подруга.
Но не могла же она быть затворницей, в конце концов!
"Возможно, следует проветриться?" — эта мысль показалась на удивление здравой, особенно когда снизу донёсся оглушительный грохот разбитой посуды. Очевидно, мачеха всё ещё не могла смириться с утратой драгоценных фарфоровых тарелок.