Струны: Собрание сочинений

Верховский Юрий Никандрович

II

Но тянется душа неудержимо Гармонией любовною облечь Всё, что от детства было мной любимо. Утешна мне размеренная речь. Сулящая так ласково сберечь Прошедшего утехи и уроки, И негу дум, и память милых встреч: Стройнее струн трепещущие строки.

III

В плескании разгульны и широки, Пускай они душе опять дарят Весну, где дни – грядущего пророки, Где сны ночей – лишь звездами горят, Где полог туч — жемчужин светлый ряд, Ночной туман – ласкателен и зыбок, Пучина вод – извивы лунных гряд, Костер

вдали – румяный свет улыбок.

IV

Когда ж семьей золотоперых рыбок Живые сны и песни уплывут, И в мире зол до тягостных ошибок Останется один житейский труд, – О, всё равно – не мимо ли пройдут Всего того, чем дар былого светел, Как яркий сплав неоцененных руд, Иль ток хмельной, что тамменя приветил?

V

Не запевал еще рассветный петел, Не отлетал с ресниц заветный сон; Я, одинок, звезду свою отметил, – И, в явь от сна людьми перенесен, Дня снов иных мгновенно пробужден, Я звал звезду незвонкими устами И звуками за звуки награжден, И за мечты я награжден мечтами.

Часть первая

I

Как сладостно родимыми местами Нам побродить в вечерней тишине! Меж давних грез становимся мы сами И чистыми, и юными вполне. Былые дни припомнились и мне – И, кажется, там всё светло и мило, Как в девичьем передрассветном сне, Которого и утро не затмило.

II

Слеза не жгла, томленье не томило, Младенчества благая красота, Как в тихий час осеннее светило, Душа близка, утешна и проста. Знакомый шум багряного листа… Опять бреду тропинкою лесною, Опять вокруг родимые места, Опять мечты и прошлое со мною.

III

Не странно ли, что с жизненной весною Сплетаются цветки иной поры? Пускай несут ликующему зною Певцы любви заветные дары; А мне всегда приветны и добры – Певцу мечты, певцу воспоминанья – Не рай денниц – закатные костры, Не хмель весны – услада увяданья.

IV

Где первые безгрешные свиданья Мечтою жгли младенческую грудь, Где первый пыл желанья и страданья В струях судьбы я жаждал зачерпнуть, – Там пролегал осенний тихий путь, Задумчивый, по роще предвечерней. Пророчил ли, шептал ли кто-нибудь: Чем чаще глушь, тем будет шаг размерней? –

V

Но я не знал, где страх теней иль терний: Мой первый путь был набожен и прост; Я всё живей, всё детски-суеверней Следил узор осенних первых звезд, Налившихся, как пышный спелый грозд, Раскиданных созвездьями богато; Меж них и мной я чуял светлый мост – Всё выше – к ним – туда – туда – куда-то…

VI

Закат ли там сливает медь и злато? Нет, он потуск червонной полосой. И вся душа виденьями объята, И шелест крыл слышнее надо мной В ночи моей, земной и не земной. От робких сил ночное утомленье Ведет меня в обратный путь домой; Но и оно – как тихое веленье.

VII

Кто ждет меня? В безмолвном утоленьи Прильну лицом к морщинистым рукам, Почувствую на лбу напечатленье Родимых

уст: «Ах, бабушка!» – И сам Уже дремля, бессвязно передам Младенческий восторг перед ночною Раскрывшейся вокруг меня, как храм, Таинственной, но близкой красотою.

VIII

И усыплен я ласкою святою, И охранен я в благодатном сне Всегда одной, ласкательной звездою. И сладостно мне чуять в тишине Той старческой молитвы обо мне И той звезды лучащиеся ласки: «Младенец ты – о, счастлив ты вполне, И до утра не разомкнутся глазки».

IX

Но для иной, для лучезарной сказки – Хоть всё ж о ней – мне очи разомкнуть: Во мрак иной – иные светят краски, В иных ночах – иной проложен путь. Я трепещу, не смею и вздохнуть В пустынной тьме полуночного зала, – Вдруг высоко, в углу (как бьется грудь!) Огромная звезда мне просияла.

X

На миг один – сияньем миг объяла – И – вновь слепой – бегу, бегу: гроза Мой робкий дух – и радость обуяла… Родимая, к тебе… Ее глаза Устремлены с мольбой на образа; Как радостно она в ту ночь молилась. А по щеке морщинистой слеза, Слеза любви горячая катилась.

Часть вторая

I

И вновь звезда высоко засветилась. И ты была тогда еще со мной; Звезда твоя, мерцая, тихо тмилась Пред новою, нездешнею зарей; Но был еще не пройден путь земной. Ты видела ль, что вновь судьба вставала Над отроком – чудесною звездой? Ты вспомнила ль звезду во мраке зала?

II

Как первой цепью просто жизнь вязала! Не вязью ль из простых цветов весны? Цветущих яблонь тихи опахала. Ночных черемух кисти сплетены Волшебной сетью. Что за глубины Питает в душах томный дух сирени — Все несказанные от века сны, Непостижимые – родные тени.

III

Вся легкость их негаданных сплетений Влюбленностью пленяла. Но мои Воспоминанья холодок осенний Уж сторожит; не пели соловьи В саду, где робкий, в полузабытьи Вдруг вспыхнул я – и замолчал, склоненный; Ночными бабочками грез рои Взвивались над душой, всё ж окрыленной.

IV

Ты, девушка-дитя! Потом, — влюбленной Разнеженной душою, – о, могла ль Ты вспомнить смутно, хоть на миг – тот сонный Сад, и цветущий август, и печаль? Глубоко-тихого не стало ль жаль – И тихого, и горького мгновенья? Быть может, нет. И отошел я вдаль – На грани ночи и самозабвенья.

V

Но для меня так святы эти звенья Житейской цепи, светлы и легки; В них первые минуты вдохновенья, Овеянные негою тоски, Созвездий августовских огоньки. Гимн фортепьяно, льющийся из дому В благоухающие цветники, И я, и ты, сужденная другому.

VI

Как полудетскую забыть истому? Тому на днях уж минет двадцать лет. Их сердце прожило не по-пустому – И, теплотой особою согрет, Я прошепчу прошедшему привет И благодарное благословенье; Мне верится — ему забвенья нет – И для него грядущее мгновенье.