Студент 3
Шрифт:
Так и сказал Лене.
— Накормила на свою голову, — шутливо отреагировала она.
— Это не беда, — парировал я. — Напротив, энергия попрет. Только сперва нужен релакс…
Релаксировать отправились в зал, под телевизор. Цветной! Новейший. Рубин-201. Включили, улеглись, накрылись мягким теплым покрывалом… Естественно, лежали голышом. Тискались, обжимались, наконец, уютно пристроились друг к другу по системе «шпроты в банке»: Лена спереди, я сзади, прижавшись к ее спине и тому, что ниже спины. Ну и понятно, что не прокомментировать
— Елена Игоревна… А жопа-то у тебя, ого-го! Такую дай Бог каждому!
— Васька! Дурак какой!.. — притворно возмутилась она и притиснулась крепче.
— Почему дурак?
— Разве такое говорят любимой женщине?!
— Так у любимой женщины и должна быть жопа здоровая. А как же иначе?..
И моя левая рука предприняла фронтальное наступление, после которого любовь перешла в стадию соития, завершившегося, как всегда, счастьем со слезами. Лена, я заметил, очень любила сладко похныкать, заполучив в себя порцию моих генов — видимо, в столь сложных эмоциях выражались обуревавшие ее чувства. Ну и, конечно, после этого она так нежно целовала меня, трепала волосы, гладила шелковыми ладошками по спине… Слов нет!
И слов нет, и сил совсем немного осталось. Меня относило в невыразимо приятную дремоту, когда прозвучало то, что стряхнуло сказочное веяние сна.
— Слушай… — совсем негромко сказала Лена мне на ухо, невесомо прикоснувшись губами к мочке.
— Да?..
— Ты знаешь… что я больше не могу жить без тебя?
— Н-ну… кое-где у нас порой начинаю догадываться.
Она брыкнула меня ножкой, но ласково:
— Балбесина! Я серьезно.
Я обнял ее крепче, тоже поцеловал в ушко. Она потерлась щекой о мою щеку и сказала вполголоса, но с несокрушимой силой:
— Я без тебя умру. Иногда мне становится страшно, до холодной дрожи по всему телу. Как?! Почему все повернулось так? Я этого не могу понять, только знаю, что это так. Мир стал другим, теперь он крутится вокруг тебя. Не станет тебя — не станет всего мира, и зачем мне жить?.. А вдруг ты меня бросишь?! Я тогда себя убью. Легко! А если ты изменишь мне с кем-то, я сперва эту тварь убью, потом себя.
Она произнесла эти страшные слова так буднично, что мне стало не по себе. Разбудил вулкан страстей… Бабы — очень странные создания, что у них в бошках, сами не знают, даже умные…
Конечно, это я озвучивать не стал. Сказал иное:
— Я тебе изменить не смогу при всем желании. Ведь ты моя галактика! Верней, вселенная. Все прочее померкло. Даже исчезло! Его просто нет. В мире больше ничего и никого нет, кроме тебя…
Конечно, тут я слегка трындел, имея целью залить девичьи мозги медовым сиропом, но говоря, начал испытывать такую любовь к прелестной, милой, трогательной девчонке, что ощутил, как сердце мое растет, растет и растет, желая, видно выпрыгнуть из меня и самому слиться с ее сердечком…
Я не договорил, потому что Лена жарко обхватила мои губы своими и потащила за собой в волшебный омут
…Почему-то я проснулся посреди ночи, и такой странной почудилась ночная тишина. Лена спала клубочком, пристроив голову на моем плече. В окне тьма-темная, вокруг ни звука. И Муська где-то стихла. Огромный, полный тайн мир…
На этом я вновь уснул.
Утром мы позавтракали довольно наспех, слопав пирог до нуля. Лена, конечно, не говорила, но я-то видел, что она трусит возвращения родителей. Не знаю уж, как она застирала простыню, на которую пролила невинность, но мы ведь и на диване в зале повалялись, и на него грешным делом плеснули юными нектарами. Одна надежда, что будет незаметно… иначе устроят предки дочурке допрос с пристрастием: а что здесь, собственно, происходило?!
Мы с Леной данную тему как-то обходили деликатно, зато она вспомнила про мое задание.
— Слушай, дорогой мой Пинкертон! Я ведь не забыла, что ты говорил…
Речь о моей просьбе выяснить — что слышно насчет судмедэкспертизы в деле Ларисы. Лена предприняла кое-какие попытки, но реального пока ничего.
— Увы, так, — она развела руками.
— Отбой, — весело подмигнул я. — Не грузи себя. Взялись уже за это дело.
Лена непонимающе уставилась на меня. Мы в это время допивали чай.
— Кто взялся?
Я хотел было отговориться-отшутиться, но подумал, что это будет несправедливо по отношению к Лене. Правда и всех наших комбинаций не раскрыл. Сказал, что поделился мыслями с редактором Столбовым…
— Ты его знаешь, кстати?
— Ну, очень поверхностно… — неуверенно сказала Лена. — Когда в кадрах работала, как-то раза два заходила к нему. И он к нам, было дело… Сумрачный такой дядя, неприветливый. А почему с ним?
— Так он же мой начальник по репортерской линии.
— Ах да, точно! Ну, идем, что ли? Время поджимает…
На этот раз мы вышли вместе. Верно, что закон подлости никто не отменял: сколько раз я мотался по этому подъезду, ни одного человека не встретил — а стоило один раз нам вдвоем спуститься, сразу черти выгнали бабульку чрезвычайно интеллигентного вида. Она высунулась из квартиры на втором этаже.
— Здравствуйте, Елизавета Эдуардовна! — учтиво поздоровалась Лена.
— Доброе утро, Леночка! — и в один миг старушенция окатила меня взглядом сверху вниз.
Я вежливо ее поприветствовал, она ответила мне церемонным полупоклоном и, думаю, смотрела нам вслед. Но мы не оглядывались. Уже на улице Лена фыркнула:
— Ну, будем считать, информация к размышлению к моим сегодня уже потечет…
И я посмеялся на эту тему, хотя конечно, уже сделал мысленную зарубку на будущее: впереди разговоры с родителями, и с моей стороны это целая проблема по известным причинам… А впрочем, не будем грузиться тем, что еще за горизонтом! И я спросил:
— Твои когда приезжают?