Студент
Шрифт:
– Почему, слышал, - сказал Лякса, - Только не понимаю, в чем смысл?
– Говорят, чистит зубы
– Чушь какая-то!
– сделал вывод Лякса.
Мы зашли в магазин, купили с Юркой три бутылки портвейна, кило колбасы, два батона, два плавленых сырка и две банки килек в томате и пошли к Ляксе в общежитие.
Федор при виде вина и колбасы оживился. Мы капитально устроились на двух сдвинутых кроватях, составив две тумбочки, на которые и разложили нехитрую снедь. Нас не оставляло впечатление от выставки, и мы, выпив немного вина, продолжали делиться своими впечатления.
– Пепси-колу пили?
– спросил Федор.
– Не пили, - коротко ответил
– А я пил. Дрянь. Попробовал и вылил. Горелой резиной пахнет. Квас лучше.
– А Хрущеву понравилось. Говорят, он целых два стакана выдул, - вспомнил Лякса.
– В бытовом отношении американцы, чего говорить, живут лучше, - сказал Юрка.
– Что ты имеешь ввиду?
– Лякса насмешливо посмотрел на Юрку.
– Пепси-колу, джинсы, жвачку?
– Я имею ввиду автомашины, промышленные товары, изобилие продуктов, одежду. И джинсы в том числе. А до"ма с кухнями, которые оборудованы всем необходимым?
– Это все напоказ. Не все хорошо у нас, но и там показухи достаточно. Кстати, большинство этих вещей простые американцы тоже не могут себе позволить.
– Могут, - сказал Фёдор.
– Для этого у них широко используются кредиты, хотя это, конечно, кабала.
– Читал, что Хрущев сказал в разговоре с Никсоном?
Наша промышленность ориентирована на производство не предметов роскоши, а на производство действительно значимых товаров. Потому мы и впереди в освоении Космоса, - сказал Юрка.
– Космос космосом, но жрать человеку тоже нужно, - угрюмо вставил свое слово Федор.
– В общем, как ни крути, а в сравнении с нашей скудостью американский уровень благосостояния выше нашего в разы. А что до жвачки или джинсов, то желание иметь это естественно для нормального человека с точки развития цивилизации. Человек, может быть, и живет ради комфорта.
– Ну, Федя, это уж совсем по-мещански, - засмеялся Юрка.
– А мещанство - слово не ругательное. Девяносто процентов народа, и нашего тоже, как ни странно, мещане, обыватели. Мы как-то высокие слова мимо ушей пропускаем, и ушки навостряем при слове хлеб, колбаса, комфорт и быт. Кстати, значения слов "обыватель" и "мешанин" приобрели иронический оттенок с подачи Горького и Маяковского, который "изобрел" словосочетание "мурло мещанина".
– Это верно, - согласился с Федором Лякса. Пушкин в стихотворении "Моя родословная" с гордостью отмечал: "Я просто русский мещанин!", а Андрей Платонов утверждал, что историю вывезет не герой, а мещанин.
За разговорами, которым не бывает конца, мы не заметили, как пробежало время, и спать мы легли далеко за полночь. Когда куранты пробили по радио двенадцать часов и зазвучал гимн, Юрка спохватился, и они с Ляксой пошли вниз в вахтерскую звонить Николаю Дмитриевичу, что Юрка заночует в общежитии.
На следующий день вечером я перед отъездом в Питер зашел, чтобы попрощаться с Юркой и с его гостеприимным дядькой. Николай Дмитриевич усадил нас за стол и даже достал графинчик с водкой. Мы выпили по рюмочке, и разговор снова зашел о выставке. Мы стали восторженно описывать то, что нас особенно поразило. Николай Дмитриевич слушал, улыбался, как бы соглашаясь с нами, но потом выразил свое отношение к американцам:
– Не надо идеализировать Америку. Американцы показали нам только внешнюю сторону своей жизни, - сказал Николай Дмитриевич.
– Но ведь многие из нас понятия не имеют, что такое капитализм на самом деле со всеми его кризисами, социальным расслоением, коррупцией и другими неприглядными вещами. У нас, в отличии от Америки, прежде всего нет эксплуатации человека человеком. У
Крыть нам с Юркой было нечем, потому что доводы советского ученого Николая Дмитриевича Богданова казались разумными. Тем не менее, как сказал один остроумный человек, "госплан хорош при производстве ракет и самолетов, но ни один госплан не может спланировать производство лифчиков для дам нужного фасона и цвета. А дама в самосшитым и неудобном лифчике - это гораздо большая проблема для государства, чем вся военно-морская мощь Соединенных штатов, то бишь, Америки".
Глава 25
Перемены в жизни общежития. Тусовка в квартире Народного артиста. Студенты Академии театральных искусств. Будущие Каратыгины Волковы и Жемчуговы. Больной зуб Алисы. Скептик Стас. Откровенная скука. Подводные камни профессии. Сын Нострадамуса тоже мечтал об известности. Я теряю выдержку. Об издержках дара экстрасенса.
Я вернулся в Ленинград и ушел в учебу с головой.
В нашей комнате кроме меня к третьему курсу остались немцы Генрих и Яков, да Жора Дроздов. Леня Котов поступил в Академию художеств, а Вася Сечкин женился на ленинградке, чего и добивался, и переехал к ней куда-то на Петроградскую сторону вместе со всем своим имуществом, которое умещалось в чемодане.
– Видел я его бабу, - простодушно выразился Жора.
– Ну совершенно невзрачная особа. Как говорится, "ни рожи, ни кожи"
– Liebe des B"osen, und Sie lieben die Ziege
– Скажешь тоже, любовь, - недоверчиво сказал Жора. Пунктик у него такой был - хоть тресни, жениться на местной. Вот и вся любовь.
Леня Котов изредка заходил в наше общежитие к своим ребятам с худграфа, благо Академия художеств находилась недалеко на том же Васильевском острове, а Васю Сечкина мы видели только в учебном корпусе.
Поступил в консерваторию Саша Виноградов, но время от времени тоже заходил к нам, скорее к Боре Ваткину, но непременно заглядывал ко мне, и мы могли немного поболтать. Я как-то спросил у него, куда делся его земляк и одногруппник Ваня Силин, хотя знал, что Силин собирался поступать в физкультурный институт.
– А ты не знаешь?
– удивился Саша и подтвердил, что Иван действительно ушел в институт им. Лесгафта:
– А что ему у нас делать?
– сказал Саша.
– Он спортсмен по всей своей природе. Еще когда мы с ним вместе в пед поступали, у него первый разряд по лыжам был. Вот его наш физрук и сосватал в Лесгафта.