Студенты. Книга 2
Шрифт:
— Савва Николаевич, вы это серьезно? — Еще не придя в себя, спросила Лариса Валерьевна.
— Вполне! Идите и скажите больным, что обед будет в срок и очень вкусный.
Да, странное было время — вроде бы и не война, и не революция, как когда-то, а разруха еще хуже. Главная разруха в умах: народ не знает, что его ждет, а неизвестность порождает безволие. А то, в свою очередь — необходимость ухода от реальности. Отсюда и наркота поперла, как на дрожжах… Плохо, это все плохо. Но так было и, к сожалению, пока продолжается.
Как и обещал вице-мэр, разговор с Мельниченко состоялся. Она сама пришла к Савве Николаевичу в институт рано утром
— Мы с вами давно знакомы, Савва Николаевич, поэтому решила поговорить теа-а-тет, без свидетелей. Так сказать, по-приятельски. — Она протянула руку. — Здравствуйте.
Савва Николаевич поздоровался и усадил гостью в кресло.
— Да, сколько лет, сколько зим, — сказала она неопределенно. — Вы теперь знаменитый ученый. Наверное, не было бы тогда в комитете комсомола встряски, может, и не стали бы тем, кем есть. Как думаете?
Савва Николаевич пожал плечами.
— Может быть…
— Ну ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. Я по вашему письму в правительство о судьбе института. Хочу понять, что вами движет, когда посылаете такие письма. Это что, непонимание или палки в колеса проводимым реформам. Хочу вас послушать, понять. Говорите, говорите. У меня мало времени.
— Может, чаю или кофе? — собираясь с мыслями, предложил Савва Николаевич.
— Спасибо, я только что от своего, да и времени нет, честное слово… — Валентина Ивановна пересела на стул напротив директорского кресла. — Слушаю ваши доводы.
Савва Николаевич в общих чертах обрисовал ситуацию в институте, высказал свое мнение по поводу его закрытия.
— Не надо так драматизировать, Савва Николаевич. Вы же прекрасно понимаете, что в одном городе два института пульмонологии — перебор, и это не считая кафедр в четырех мединститутах плюс кафедры в военно-медицинской академии. Зачем столько? И во-вторых, бюджет города не выдержит такой нагрузки. Сами посудите: ну если у вас нет денег, вы от чего-то отказываетесь. Ведь так?
Савва Николаевич молчал, он хотел понять доводы государственного чиновника. Валентина Ивановна продолжала:
— Давайте начистоту, Савва Николаевич. Ну зачем лично вам, скажите мне, пожалуйста, этот институт. Если боитесь потерять должность, то напрасно: мы вам подберем работу достойную, уверяю. Если хотите, можете возглавлять городской комитет здравоохранения. Я буду вас рекомендовать. Не хотите — подберем другой институт.
— Но я же пульмонолог!
— Какая разница, пульмонолог вы или психиатр! Сейчас не это важно…
— А что?
— Что? Дело, нужно делать дело, а людей, умеющих по-новому работать, мало.
— Вы что же, искренне считаете, Валентина Ивановна, что я смогу, как вы выразились, работать по-новому.
— Да. Не только считаю, но уверена. Самое главное, что вы в курсе всех новых научных разработок в медицине. Ваши статьи печатают за рубежом. А там просто так ничего не делают. Кто из ваших коллег может этим похвастаться?
Савва Николаевич протестующе поднял руки, на что гостья продолжала:
— Да, конечно же, наверняка есть кого там печатать кроме вас, но согласитесь, что ваши работы оригинальные, в духе современных требований.
— Ну не совсем так, — все же возразил Савва Николаевич. Потом мне далеко не все нравится в идеологии западной медицины.
— Что конкретно? —
— Ну хотя бы то, что лечить нужно болезнь, а не больного, я никогда с этим не соглашусь.
— Так и не соглашайтесь, что-то должно у нас быть свое, так сказать, самобытное. Мы, политики, тоже со многими западными идеями построения демократического государства не согласны. И это нормально. Запад Западом, а Россия Россией. Хотя направление на демократизацию, приходящее к нам с Запада, мы поддерживаем. Савва Николаевич, у меня вышло время для беседы. Жду вашего ответа в течение недели. Вариант один: закрываем институт, вы подбираете себе работу по душе.
— А если не соглашусь?
— Тогда институт все равно закроем, а мне будет жаль потерять вас, как грамотного специалиста и ученого. Так что выбор за вами.
— А коллектив института, что будет с ним? Там же столько прекрасных ученых, докторов, опытных медсестер… Нельзя терять такие кадры.
— Мы никого не оставим без работы, у нас в городе острый дефицит в медицинских кадрах, всем найдем работу. Все, Савва Николаевич, рада была с вами вновь повстречаться. Надеюсь, вы сделаете правильный выбор.
Мельниченко направилась к выходу из кабинета. Савва Николаевич поднялся, чтобы проводить ее.
— Не надо! Не провожайте, я сама.
И она, не оборачиваясь, вышла.
Савва Николаевич вспомнил, как он собрал после ее ухода ученый совет, где подробно обо всем рассказал и попросил ответить на два вопроса: «да» или «нет» и «Что делать в этой ситуации?».
Все двадцать четыре участника совета ответили: «Нет закрытию», а на второй вопрос — «бороться». Савва Николаевич подчинился большинству. Он предложил написать письмо президенту и в случае отрицательного ответа — объявить забастовку с выходом демонстрантов на улицу города. Что тут началось! На Савву Николаевича немедленно «наехали» несколько комиссий из Москвы с проверкой финансово-хозяйственной деятельности. Потом появились только что созданные налоговая инспекция, инспекция по труду и еще какие-то общественные организации, имеющие право контролировать работу государственных учреждений. Савва Николаевич геройски, четко и со знанием дела защищался от всей проверочной братии. Привлек в помощь пару своих старых друзей-юристов. Те рады были оказать поддержку доктору в борьбе за справедливость. Наверное, проверяльщики все же нашли бы повод упрятать Савву Николаевича куда-нибудь, не важно, за что. Но вице-мэр не давал в обиду друга юности своей жены Светланы. Он внимательно следил за перипетиями по делу института и, как мог, поддерживал директора Мартынова.
Однако долго продержаться институт не смог. Под предлогом отсутствия средств институт все же закрыли. Сделали это в одну ночь, опечатав двери и поставив охрану из милиции. Утром, придя на работу, сотрудники поняли: все, институт закрыт, и все их усилия бесполезны. Стояла ужасная погода. Начало весны, когда с Балтики дули холодные ветра, принося с собой дыхание Арктики и леденящий от изобилия влаги воздух, пронизывающий все существо человека до последней клеточки. С десяток наиболее активных сотрудников вышли с плакатами и зданию мэрии, но их никто не разгонял. Милиции было дано указание не трогать: сами разойдутся. Это не шахтеры на Васильевском спуске в Москве, сидевшие там два месяца без перерыва и стучавшие касками по мостовой. А здесь интеллигенция — посудачат, покричат и разойдутся, как всегда. Так оно и случилось.