Ступая за Край
Шрифт:
— Отец всегда заплатит за жизнь своего ребёнка, — проскрипел воин со шрамом на лице.
— Но не когда ребёнок — Царевна. Похищенных женщин Царской семьи всегда казнили. Таков закон. И неважно, покрыто ли позором тело её или нет, не имеет значения, силой её украли, или по доброй воле она нарушила запрет. Её ждёт смерть, и нет никакого закона и никакой возможности обойти казнь. Неужели вы думаете, что Царь Горотеон осыплет благоденствием похитителей его дочери за возможность убить её самому?! Вы глупцы.
— Но ты больше не Царевна Дальних Земель, ты жена Короля Меланмира, и он вправе распоряжаться
— Наш брак не завершён, и я, перед законом и Богами, Царевна Дальних Земель! А значит, меня ждёт смерть. Ты же этого хотел, воин? Так убей меня сейчас, — она с жутким звуком положила перед Геланом тяжёлый меч, — и сбрось тело моё в яму с нечистотами, так никто не узнает, кто похитил меня, и никогда воины и всадники Горотеона не обратят гнев свой против детей ваших и жён.
— Уста твои лгут, — произнёс Гелан.
— Нет, — услышала Эвиси и обернулась. В проёме стоял мужчина, он был высок, морщины уже прочертили лицо его, было их немного, но спину он держал прямо, как подобает воину или человеку с высоким положением, — девушка не врёт. Ты не так давно здесь, Гелан, и не мог знать, что Царевну Эвиси выдали замуж едва ли не в младенчестве, никто не знает причину этому… и нет ничего удивительного, что сразу после церемонии, брак не был завершён. Почему этого не случилось позже, возможно, тебе ответит сама Королева, — он слегка поклонился в её сторону, — но твоя добыча абсолютно бессмысленна, ты можешь просто убить её. Никто не станет возражать тебе. Смерть её, даже если и станет известна отцу её, то тайной должно быть покрыто имя того, от рук кого погибла дочь его. Не время, Гелан, не время. Пленница твоя — решение смерти её и жизни остаётся за тобой. А сейчас мы покинем вас.
Он подал знак старшему, со страшным шрамом, воину, и они вышли вдвоём, тогда как Гелан молча взял меч и надвигался на Эвиси, которая отступала назад. Фиолетовые глаза её смотрели с ужасом на воина, в чьих глазах мелькала ненависть такой силы, что Эвиси не могла понять или принять её. Пока не замерла на месте, встретив спиной каменную стену, и не остановилась, чтобы прямо посмотреть в глаза своему убийце. Что ж, она знала, что так будет, знала, с того момента, как всадник схватил её… Знала, и сейчас предпочла смотреть прямо перед собой, хоть страх и затмевал ей взгляд.
Она почувствовала резкую боль в затылке от того, что волосы её потянули так, что запрокинулась голова, и стало даже больно шее, а потом Эвиси упала. Отдельно она и отдельно её косы, которые, словно змеи на последнем издыхании, колыхнулись и остались недвижимы, гребни покатились по серому камню со звоном, и стало тихо. Но Эвиси была жива… и даже не ранена. Она просто лежала на камне, а Гелан возвышался над ней со словами.
— Ненавижу тебя, ненавижу, — он поднял её, как тряпичную куклу, и бросил на ложе, так, что разум, казалось, покинул голову её, и Эвиси упала в беспамятство.
Открывала она глаза с болью, словно песок был там, руки её были тяжелы, подобно каменным плитам, как и ноги, а голова налита раскалённым маслом, стоило
— Уйди, — нашла в себе силы прошептать Эвиси.
— Помолчи.
Эвиси не понимала, сколько времени прошло, но всё время, пока голова её была подобна котлу с кипящем маслом, каждый раз, когда она открывала глаза свои, воин Гелан был рядом. Он даже приносил ей еду и относил Эвиси к месту, где можно было справить нужду. Они почти не разговаривали. Всё, что спросила Королева:
— Мы разве одни здесь?
И услышала ответ, что постоянно мужчины живут в поселении, но никто не захочет видеть там дочь самого Царя Дальних Земель, так что лучше ей оставаться здесь.
— Почему ты не убил меня?
И услышала ответ, что пока в этом нет нужды, и позже он обязательно сделает это…
Ещё через время она почувствовала себя лучше и встала с постели сама от чувства голода, голова её ещё кружилась, но боли не было в ней. К своему удивлению, она увидела Гелана, который спал рядом с ней, и нога его, нагая, выглядывала из-под покрывала. Эвиси увидела след от ранения, которое нанесла она. Не глубокий, но плохо заживающий. Эвиси разбиралась в ранах, не один раз рукам своим она наносила лёгкие ранения, пока научилась обращаться с ножами и стилетом. Она прикоснулась пальцами к ране, отчего Гелан вздрогнул и проснулся, смотря на неё.
— Ты должен был обрабатывать рану.
— На шелудивом псе всё быстро заживает.
— Даже раны пса требуется обрабатывать должным образом.
— У нас есть лекарь, он в поселении, я был немного занят…
— Ты позволишь? — она ещё раз прикоснулась к ране, надавив сильнее. — Это будет болезненно, но вскоре рана твоя затянется, как и не было.
— Почему ты делаешь это?
— Что?
— Почему ты подумала о семьях наших и детях, почему думаешь о ране моей?
— Так учили меня, и… ты тоже заботился обо мне, хотя ненависть и полыхает в сердце твоём. Мне же не за что ненавидеть тебя, воин.
— Я похитил тебя, Королева.
— Ты схватил мальчишку, который нанёс тебе рану. Говорят, в сердце мужа ненависть может жить всю его жизнь и передаваться от отца к сыну… неудивительно, что ты захотел убить меня, узнав, кто я. Если бы ты схватил Сеилну, служанку мою, то воспользовался бы телом её и отпустил, и даже людская молва не осудила бы её в такой день. Я — не Сеилна. Но это не вина твоя, воин.
— В речах твоих много мудрости, Эвиси, но мало смысла.
— Вероятно, ты прав, я не много понимаю в жизни и в ненависти, но я понимаю в ранах, позволь, — она встала и взяла нож, чтобы вскрыть нарыв.
— Нож в твоих руках, Эвиси — опасен, я понял это.
— Что ж, возможно, придёт время, и я убью тебя, воин, но не сегодня, — она раскалила металл над пламенем свечи и сделала так, как однажды ей обрабатывали ногу после падения с коня. Тогда-то муж её Меланмир и запретил вставать ей на спину жеребца её… Только Эвиси давали отвар, от которого она не чувствовала боли, а сейчас не было такого отвара, однако ни стона не услышала Королева Эвиси, и через время и она, и воин уснули, кутаясь в тёплые меха.