Ступая за Край

Романова Наталия

— Что со мной?

— Это желание, Эвиси.

— Я желаю?

— Ты желаешь познать меня, как мужа.

Эвиси зажмурилась от правдивости слов Гелана, она желала, не очень хорошо представляя, как это должно ощущаться, она всё равно желала познать воина Гелана, как мужа своего, даже сильнее… Она смотрела, как тяжело дышит Гелан, и, набравшись смелости, как перед первой выпущенной в цель стрелой, всё-таки спросила.

— Ты желаешь меня, как жену, Гелан?

— Давно…

— Почему…

— Почему желаю?

— Почему не… ведь ты говорил: женщина —

добыча. Вы берёте тела юных дев силой, я слышала разговоры…

— Эвиси, ты — Королева. Воин может убить Королеву, но он не станет брать её тело силой. Никогда. Так учили меня.

Она вздрогнула от того, что ей пришлось сделать несколько шагов навстречу мужчине, и сделать то, чему её учили. Она положила руки на грудь мужчины и провела ими вверх, вниз, остановилась на сосках, ощущая, как бешено стучит его сердце. Прикусив губу от напряжения, она повела руками вниз по мужскому рельефному животу, ощутила то, что никогда не должна была видеть или даже думать об этом у другого мужчины, кроме мужа своего. Но от соприкосновения она почувствовала, как горячей волной окатило её тело.

— Я хочу, Гелан, чтобы ты познал тело моё, как муж, а я твоё — как жена.

— Эвиси, — голос его стал немного хриплым, — я воин, мне нечего предложить тебе, кроме жизни своей и смерти твоей.

— Мне нечего дать тебе взамен, кроме себя.

Тогда губы её впервые познали вкус губ мужских, и было это сладко и горько в то же время, она приоткрыла рот и позволила вести себя, кружить, дурманить.

Его руки — грубые, но настолько нежные, подобно лепесткам цветов, и его поглаживания — сильные и трепетные, — лишали Эвиси разума. Она решила, что Боги наказали её за измену мужу беспамятством, стены кружились, свет от свечей расплывался от слез, а сама Эвиси тряслась, словно лихорадка охватила тело её и дух. Она сидела сверху на Гелане, как на коне, и резко вспомнила, что ей рассказывали, его рука гладила сосредоточение её женственности, когда её рука неуверенно направила его в себя, а Гелан поправил её руку.

— Остановись, Эвиси, — услышала она, — остановись, и я остановлюсь.

— Разве ты не желаешь?

— Больше, чем желаю…

— Когда-то у меня была жена, Эвиси, тебя я желаю сильнее, чем муж жену свою, чем мужчина женщину и чем воин свою Королеву. Сильнее, чем жизнь свою и жизнь твою, Эвиси.

— О, Гелан, — и Эвиси не сомневалась, если и были в ней остатки сомнений или неуверенности, они ушли с первой волной болезненного удовольствия, когда она опустилась, а он придержал, и держал, пока двигался, а она плакала от удовольствия и боли в одно время, от того, что чем-то резало её изнутри сердца, и это было сладостно и колко.

Глава 3. Воины и гребни

Королева Эвиси не могла посчитать, сколько прошло оборотов луны, или сколько дней или ночей она находилась в пещере со странным названием Лабиринт. Дни тянулись, подобно густому отвару, или неслись вскачь, как самый быстрый и сильный жеребец Теренсии под ногами самой Эвиси.

Гелан по-прежнему уходил в поселение, иногда его не было подолгу, и тогда время замирало,

как и сердце Эвиси, однажды она попросила не покидать её, но Гелан лишь улыбнулся и сказал, что если он останется тут, со своей Королевой, то им нечего будет есть и пить, и Эвиси согласилась.

Когда солнечный свет не освещал каменные стены, становилось страшнее, но Эвиси могла вспомнить всего одну долгую ночь без Гелана. Остальные ночи и дни он проводил с Королевой, и Эвиси думала, что духи покарали её беспамятством, потому что не следует жене мужа своего думать о том, о чём думала Эвиси, и делать то, что делала.

Она была подобна блудливым служанкам, о которых ходили слухи, и чей блуд карался, но Эвиси была вдали от своего дома, своего Короля мужа Меланмира, её ждала смерть, и кара за блуд казалась Эвиси смешной.

— Если узнают, что я отдала тело своё другому мужчине, меня ждём смерть, — засмеялась Эвиси, перекатываясь на Гелана, проводя пальцем по причудливым узорам с письменами, которые не смывались и не теряли цвет за всю жизнь воина.

– Я бы тоже не потерпел, если бы ты отдала тело своё другому, Королева, — Гелан улыбнулся и мягко накрыл губы поцелуем — лёгким, горячим, как дыхание гор, почти опаляющим, и прохладой, забирающей дыхание Эвиси.

— Не следует жене мужа своего находить усладу с другим мужчиной… — Эвиси хотела добавить, что она не жена Гелана, значит, перед богами хоть в этом не было бы её вины.

Но Гелан перебил.

— Я сказал «ты», а не «жена», — и прижал к своей груди маленькое тело Эвиси, которая была подобна воску, плавилась и обжигала — только сама себя, до боли.

Несколько раз Эвиси спрашивала Гелана о его семье и жене, жива ли она, где, но Гелан молчал, и Эвиси перестала задавать вопросы. Как и не задавала она другие вопросы, потому что боялась услышать ответы.

Время тянулось, подобно густому киселю, Эвиси всё чаще просыпалась закутанная не в один слой шкур и покрывал, и видела, как изо рта выходил пар…

Сезон Буранов в Теренсии был мягче, не таким длинным, как в Дальних Землях, но Эвиси не знала, как далеко они находятся от светлых покоев в её дворце, и насколько сурова здесь стужа… Но её понимания хватало, чтобы осознавать, что Гелан не сможет держать Королеву тут долго, а значит…

Она смотрела, как маленькие снежинки летят с тёмного неба и, не долетая, кружась, падают и исчезают. Так и она, Царевна Эвиси, дочь самого Царя Дальних Земель, жена могущественного Меланмира, исчезнет в этой пещере.

— О чём думаешь, Королева? — голос Гелана был хриплым со сна, он притянул к себе Эвиси, и его руки, слегка шершавые, грубые и в то же время нежные, словно лепестки цветов с ярких клумб, куда выходили окна её покоев, выводили узоры на теле Эвиси, и она желала Гелана, как жена хочет мужа своего, и Гелан — её воин, покорялся этому желанию.

И только отдышавшись, Эвиси подумала, что Гелан был напряжён, подобно тетиве лука, также натянут.

— Что? — Эвиси заворочалась, чтобы выбраться из-под вороха мехов и покрывал, но сильная рука удержала её, с грозным: