Ступень третья. Часть первая
Шрифт:
— Я прошу определить, а не арестовывать. И вообще не стоит как-то давать понять, что его выявили. А почему ты решил, что это может быть генерал Зимин?
— Вряд ли Ефремова слушали по распоряжению кого-то мелкого, — ответил я. — Я не знаю, какие могут быть причины у вашего Зимина, но тут явно пахнет дворцовым переворотом, если не чем похуже. А значит, лицо, заварившее кашу, сидит достаточно высоко, чтобы в этой каше не потонуть и чтобы иметь возможность получать информацию не только через медуз. Подозреваю, что их во дворце не так уж и много иначе вы бы
— Мне все больше хочется поговорить с твоим учителем.
А уж как мне хотелось поговорить! Но только с учителем настоящим, а не вымышленным Варсонофием. Но марку приходилось держать как единственному известному волховскому ученику.
— Не вам одному. Но даже если я передам приглашение завернуть к вам во дворец не факт, что он захочет пообщаться. Волхвы не лезут во внутреннюю жизнь государства.
— А ты? — насмешливо спросил император.
— А я не волхв. У меня вон клан образовался. — Я вздохнул. — Хотя я этого очень не хотел. Какой из меня глава?
— Посмотрим, какой из тебя глава. Пока вы очень неплохо о себе заявили. Безопасника Баженовых сманили опять же. Не самый хороший поступок, но выигрышный для вас. Постников — очень хороший выбор.
— Мы не сманивали, с чего вы взяли? — я удивился. — Баженов его вынудил выйти из клана и попытался убить. Постников ко мне за защитой пришел. И да, предложил свои услуги. Но так-то у меня уже толпа под началом, а я понятия не имею, что с ней делать.
Император расхохотался. Заразительно до невозможности, напомнив при этом свою дочь.
— Представь себе Ярослав, у меня тоже толпа под началом, и я тоже зачастую понятия не имею, что с ней делать. Но приходится. Права накладывают и обязанности. А уж если от того, что ты сделаешь, зависят судьбы многих людей, нужно трижды подумать, прежде чем что-то сделать. Так, вернемся к нашему делу. Сейчас идешь с Ефремовым и внимательно отслеживаешь, куда идет управляющая нить. Если это оказывается Зимин, ничего не делаешь. Если окажется кто-то другой, под любым предлогов выясни, кто это. И если встретишь еще кого-то под управлением, тоже запомни и доложи.
Он нажал переговорник и затребовал в кабинет Ефремова.
— Дмитрий Максимович, а почему Елисеевым до сих пор не выплатили за утилизацию Вишневских? — грозно спросил он. — Быстро отправились к Зимину и оформили все, как полагается. Потому вернетесь и мы продолжим разговор с Ярославом. Очень уж он занимательные вещи рассказывает.
Вынесло нас из кабинета на последних словах императора. Ефремов покосился на закрывшуюся дверь и с обидой сказал:
— Жаловался, значит. Я к тебе со всей душой, а ты вот как отплатил.
— Дмитрий Максимович, да я понятия не имею, почему Его Императорское Величество про утилизацию вспомнил и решил, что мне нужно за нее заплатить, — я постарался отвести от себя подозрения. — Я вообще ни на что не жаловался. Разве что на то, что до сих пор купол не разрешают убрать.
Последнее я добавил исключительно ради секретаря, который хоть внешне и не проявлял интереса к нашему разговору, но подслушивающее
— Вы, наверное, ему сами докладывали про Вишневских и саркофаг, — предположил я. — Вот Его Императорское Величество и решил, что ваше ведомство, как обычно, решило сэкономить на Елисеевых.
— Как обычно? Поговори мне тут еще, —сурово сказал Ефремов. — Когда это мы на вас экономили? Наоборот, мы из-за вас уже столько денег потеряли, что мое начальство рвет и мечет. Ладно. Пойдем к Зимину. Распишем все.
Я бы предпочел пройтись там, где людей побольше и где выше вероятность встретить кого-то с внедренной медузой, но мы опять передвигались по пустынным подземным переходам, причем Ефремов почти всю дорогу ворчал, жалуясь на жизнь, подкинувшую ему такую пакость, как я. Я благоразумно молчал, не вставляя ни единого слова и не снимая управляющий медузой перстень, руку с которым я предусмотрительно держал в кармане.
К концу нашего пути полковник поостыл, но не настолько, чтобы, войдя в кабинет к начальству, сразу не пожаловаться:
— Вот и делай доброе дело людям, Алексей Арсеньевич. Подставил меня ученик по всем статьям.
Хозяин кабинета остановил на мне взгляд своих холодных, почти прозрачных глаз и неприязненно сказал:
— Личные ученики — это всегда геморрой, Дмитрий Максимович. Что ваш Елисеев устроил на этот раз?
Кроме одного-единственного взгляда, больше генерал меня ничем не удостоил, даже кивком в ответ на мое приветствие. Вообще необычайно противный тип. Хотя внешне — образец настоящего военного: мундир сидит как влитой, лишнего веса нет, и сила чувствуется немалая. Поменьше, чем у императора и даже чем у Мальцева, но все равно — много. Опасный противник.
И это было плохо. Потому что управляющая нить вела прямиком к нему, а от него выходили еще две. Одна была толстая и яркая и вела куда-то совсем близко, наверняка заканчиваясь в этом же здании. Вторая — тонкая, едва заметная, управляла или служила для управления кем-то довольно далеким. Не совсем далеким — в пределах города, дальше связь бы не выдержала и лопнула. Определить точнее не представлялось возможным — слишком тяжело было разглядеть нить без применения подсобных заклинания, а применять их сейчас было нельзя.
Сам же Зимин выглядел напряженным и недовольным. Ефремов как раз закончил рассказывать, зачем император отправил нас к начальнику и замолчал.
— Дожили, — проскрипел Зимин. — Императорская гвардия должна платить какому-то сопляку. До сих пор мы таким не занимались.
— Это не какой-то сопляк. Это мой ученик, — неожиданно встал на мою защиту Ефремов. — Личный ученик.
— Это не значит, что мы должны ему платить, =— отрезал Зимин. — Обычно ученики платят учителям за науку, а никак не наоборот.