Стылый ветер

Алексин Иван

— Кто здесь?! — выдохнул Тараско Малой, оттесняя меня плечом в сторону двери.

Характерно стукнуло кремнием о кресало. Вспыхнувший огонёк робко раздвинул тьму в стороны, осветив склонившееся над лучиной лицо.

— Подопригора! — выдохнул Мохина, со скрежетом потянув саблю из ножен. — Тараско, к выходу с Фёдором пробивайтесь!

Ага, пробивайтесь. Раз кроме Якима в доме никого нет, значит его люди во дворе затаились. И сейчас, когда ловушка захлопнулась, наверняка нас возле двери поджидают. Уж лучше

дверь чем-нибудь подпереть, да в осаду сесть. Может кто, услышав крики и звон оружия, на помощь прийти успеет. Вот только ещё и с Подопригорой как-то справится надо.

— Охолони, Мохина. Нет здесь больше никого. Один я. Весь отряд в слободе дожидается.

— А что так?

Не скажу, что я Якиму на слово поверил. Но не зря же он один нас в доме дожидался. Могли же просто в сенях подстеречь и всей толпой сразу набросится. Выходит, Яким о чём-то хочет договориться. Значит, есть вариант без поножовщины обойтись. Так почему бы и нет? Глотки друг другу резать, мы всегда начать успеем. Тем более, что резать, если что, будут скорее всего нам, а не наоборот.

— Поговорить хочу, — ожидаемо ответил Подопригора. — Вот только они знают? — со значением поинтересовался он, мотнув головой в сторону моих друзей. — Или нам лучше с глазу на глаз беседу вести?

— Ишь шустрый какой; с глазу на глаз! — возмутился Мохина. — Да что тут думать, Фёдор! Режем его, а потом из дома попробуем пробиться!

— Погоди, Петро. За сабли схватится, мы всегда успеем, — я отодвинул плечом Тараску и сел на лавку возле стола. — Знают. Говори, что хотел.

В полумраке повисла тишина; напряжённая, тягучая, давящая тревогой на плечи. Вдалеке закукарекал петух, приветствуя восходящее Солнце. Его поддержал другой, гораздо ближе, будоража своим криком округу.

— Говори! Чего молчишь! — первым не выдержал Мохина, шагнув в обход стола. В тусклом свете лучины, мелькнуло лезвие клинка.

Придвинулся ближе и Тараско, плотной тенью сопя за моей спиной.

— Неужто, Годунов? Я сначала подумал, что это Дмитрий с отрядом Грязнова тайно на Русь вернулся. Вот только зачем бы ему таиться? Его здесь с почестями ждут. Да и молод ты для сына Грозного. Тому, по слухам, годков поболе будет.

— А если и Годунов? Тебе что за интерес? — усмехнулся я, вглядываясь в едва проступающее во мраке лицо.

— Понять хочу, почему Порохня за тобой пошёл. Он ведь тоже знает? Или как?

— Знает.

— То и дивно. Данила, сколько его помню, всё о вольностях казацких бредил. Для него милее Сечи и нет ничего. Слава, богатство, власть — всё пустое. А тут вдруг на Русь собрался. Ещё и с меня там в Полтаве клятву взял. Честно тебе скажу. Кабы не он, я бы здесь один не сидел.

— А ты точно один? — усмехнулся у меня из-за спины Тараско.

— Один.

— А не боишься, что убьём? — усмехнулся теперь уже

я. — Не думаю, что ты кому-то из своих людей обо мне рассказал. Нет тебя, и уже точно никому не расскажешь.

— Может и так статься.

Я задумался, смотря на откинувшегося в тень казака. Тоже мне, фаталист хренов. Ведь наверняка где-то рядом с домом его люди прячутся, а сам под рукой заряженный пистоль и саблю наготове держит. Учитывая ловкость и мастерство Подопригоры, шансы продержаться до подмоги у него достаточно высоки. А там уже моя очередь помирать наступит.

Ну, что же. Попробуем договорится. Мне главное эту ночь пережить, а там уже и расклады совсем другие будут.

— Что ты хочешь?

— На службу к тебе проситься.

Ага. Вот о таких слугах я всю жизнь и мечтал! Плохо управляемый, непредсказуемый, ненадёжный. От такого в любой момент, чего хочешь жди. А учитывая, что ещё и люди за ним идут, в будущем возможные проблемы только усилятся. Нет, такого слуги мне и даром не надо! Вот только ему об этом знать совершенно не обязательно.

— И что хочешь за службу?

— Совсем немного, государь, — ощерился Яким, решив, что его ставка выиграла. — Я человек простой и много мне не нужно.

— И? — поторопил я казака, не скрывая иронии в голосе.

То же мне, бессребреник нашёлся. Обычно после таких «немного», в карманах даже дыр не остаётся.

— В первую очередь, шляхетство. Такое шляхетство, чтобы я любому пану мог в лицо плюнуть и на поединок вызвать. И чтобы оно сыну по наследству переходило.

— У тебя есть сын? — удивился я.

— Теперь будет.

Я лишь хмыкнул, удивляясь уверенности казака. Значит, возможность своей гибели на пути к вожделенной цели, он даже не рассматривает.

— Ну, хорошо, — кивнул я ему. — Я и так собираюсь, когда власть себе вернуть смогу, всех начальных людей, что меня в начале пути поддержали, самое малое в дворяне возвести. Что ещё?

— Богатое поместье под Киевом.

— Так Киев же в русское царство не входит, — оторопел я от несуразности требования.

— Сейчас не входит, а позже, повелишь, присоединим, — невозмутимо пожал плечами Подопригора. — Особенно, если ты меня воеводой туда пошлёшь. А, пока, я и под Черниговым в другом поместье поживу.

— Надеюсь двух поместий хватит?

— Дашь три, возьму три. На всё твоя воля.

Сзади заржал Тараско, буквально давясь смехом.

— Договорились, — снова кивнул я, не сводя глаз с казака. — Что-то ещё?

— Порохне поможешь в Сечи кошевым атаманом стать. И Грязнова уйми. Не хочу всё время за спину оглядываться.

— Так Порохня не хочет кошевым быть. Он Бородавку на это место прочит.

— А это не ему, — последовал невозмутимый ответ. — Это мне нужно. Так что, Фёдор Борисович, по рукам?