Суда не будет

Федин Андрей Анатольевич

— Сколько человек в доме? — спросил я. — Один около ворот. Сколько ещё?

Прикоснулся стволом к Лёшиному виску.

— Двое, — сказал Соколовский.

Он дёрнул головой, но я за волосы удержал её около пистолета. Капля крови пробежала по Лёшиному лицу. Следом за ней скользнула ещё одна. Из раны на лбу Соколовского тут же выглянула третья. Облако из пепла улеглось на столешницу и на ковёр. С десяток чешуек приземлились на Лёшин халат. Соколовский замер, чуть запрокинув голову. На его шее, под дулом пистолета, вздрагивала жилка. Я выпустил из руки Лёшины

волосы. Сдвинул большим пальцем предохранитель. Заметил, что Соколовский вздрогнул.

— Не нервничай, Лёша, — сказал я. — И людям своим скажи, что всё в порядке. Когда они сюда явятся.

Я убрал пистолет за спину, сунул его за пояс. Стряхнул с рукавов рубашки пепел. Отошёл к окну.

Лёша развернул кресло.

Я взглянул на его окровавленное лицо, сказал:

— У тебя здесь есть аптечка?

Соколовский мазнул рукой по подбородку, посмотрел на свою ладонь — там остался кровавый след.

— Ты с ума сошёл, Рыков? — спросил он.

Вскинул на меня глаза.

— Понимаешь, что я с тобой сделаю? — сказал Соколовский. — С твоим братом ментом тоже…

— Ты будешь сидеть тихо и молчать в тряпочку, Алексей Михайлович, — заявил я. — Залатаешь царапину на своём лбу, когда выпроводишь отсюда своих людей. Затем выслушаешь меня. И сделаешь всё то, что я тебе скажу.

Я убрал руки за спину. Кивнул — указал на дверь, из-за которой уже доносился грохот шагов. В кабинет, словно по моей команде, вломились двое молодых мужчин (привратника с ними не было). Они замерли у порога. Сощурились от яркого света, что светил им в лица из окна. Взглянули на Соколовского. Посмотрели на меня. Скрестили свои взгляды на спине мёртвого Ромы Кислого. Я не увидел у них в руках оружия. А их кулаки меня не впечатлили. Заметил, как нахмурил брови Соколовский.

— Пошли вон отсюда! — рявкнул Лёша.

Мужчины дёрнулись.

— Но…

— Вон отсюда! — повторно крикнул Соколовский.

Он вскинул руку, испачканными в крови пальцами указал на дверь.

И уже спокойно добавил:

— Я позвоню, когда понадобитесь. Что непонятного? Закройте дверь.

Мужчины синхронно кивнули головами.

— Конечно, Алексей Михайлович, — произнёс тот, что уже подавал голос.

Парочка попятилась к выходу. Они столкнулись плечами в дверном проёме. Всё же протиснулись в коридор. Мазнули по кабинету любопытными взглядами. Захлопнули дверь. Лёша вынул из кармана носовой платок, размазал по лицу кровавые капли, прижал платок к рассечению на лбу. Он опустил глаза на Рому Кислого. И тут же посмотрел на меня. Я прошёл мимо стола, взял за спинку стул и оттащил его ближе к окну. Установил его рядом с креслом Соколовского, в шаге от головы Кислого.

— Чего ты хочешь? — спросил Лёша.

Он смотрел на меня из-под бровей, прижимал к голове платок. Взъерошенные волосы на его голове топорщились в стороны, больше не прикрывали залысины. Камень на персте ярко блестел.

— Хочу, чтобы ты знал, Алексей Михайлович. Я больше не выполняю заказы частников. С этим я завязал. Я теперь снова работаю на государство. Понимаешь? Так что

разбирайся со своим Зинченко самостоятельно.

Я заметил на рукаве своей рубашки каплю крови. Вздохнул.

Сообщил:

— К тебе, Алексей Михайлович, я сегодня пришёл по делу. Вот по этому делу.

Показал рукой на тело Кислого. Расстегнул на рукаве пуговицу, аккуратно подвернул испачканную кровью манжету. То же самое проделал и на втором рукаве.

— Найдёшь себе другого телохранителя, Алексей Михайлович, — сказал я. — Роману Андреевичу Ильину, которого ещё называли Ромой Кислым, вынесен смертный приговор. Я только что привёл его в исполнение. Понимаешь?

Соколовский скривил губы. Посмотрел на затылок Кислого. Перевёл взгляд на моё лицо.

— Приговор? — сказал он. — Какой ещё приговор? Кто его вынес?

Я пожал плечами, ответил:

— Этого я тебе, Алексей Михайлович, не скажу. Знай только, что Роман Ильин виновен в изнасиловании трёх несовершеннолетних девиц. Одну из которых, семнадцатилетнюю Оксану Поликарпову, он задушил. Случилось это тринадцатого апреля этого года. Ты выбрал себе в телохранители не того человека, Алексей Михайлович. За что только что и пострадал.

Я указал рукой на лоб Соколовского и заявил:

— Ничего личного. Так уж вышло. Я только выполнил свою работу.

Лёша хмыкнул, пробежался взглядом по столешнице, но пачку с сигаретами там не нашёл.

— Как уже говорил, — сказал я, — к тебе, Алексей Михайлович, у меня тоже есть дело. Точнее, не у меня, а у той организации, которую я представляю. Но услышишь ты о нём от меня.

Соколовский сунул руку в ящик стола, вынул оттуда новую пачку сигарет. Распечатал её. Закупил.

— Что за организация? — спросил он.

— Её официальное название тебе, Алексей Михайлович, ни о чём не скажет, — ответил я. — Но в народе… и в твоей среде её называют «Белая стрела». Слышал о такой?

Соколовский мотнул головой.

Сказал:

— Нет. Не слышал.

Лёша выдохнул в сторону двери табачный дым.

— Мы правительственная организация, — сообщил я. — Созданная в преддверии предстоящего сокращения, а потом и отмены смертной казни в нашей стране. Уже со следующего года всё меньше смертных приговоров будут приводить в исполнение. А ближе к двухтысячному году таких упырей, как Рома Кислый, согласно Венской конвенции, и вовсе перестанут расстреливать. Государству придётся расходовать средства на пожизненное содержание таких преступников в тюрьмах. А это накладно.

Я пожал плечами.

Указал пальцем в потолок.

— Там, на самом верху, — сказал я, — принято решение, что теперь над подобными нелюдями суда не будет. Приговор им выносят за пределами стен суда. Происходит это без обычных проволочек. Затем такие специалисты, как я, приводят этот приговор в исполнение. Понимаешь? К ним приходит не милиция — к ним являются люди, хорошо обученные убивать. Как именно это происходит, ты, Алексей Михайлович, только что сам увидел. Роман Ильин понёс наказание за убийство Оксаны Поликарповой. Всё.