Суда не будет

Федин Андрей Анатольевич

— Вот оно что… — едва слышно произнёс Лёша. — Понимаю.

Он убрал руку с пепельницы, потянулся к ящику стола. Тут же взглянул на пистолет.

— Закурю, — сказал Соколовский. — Не возражаешь?

Я покачал головой.

— Кури.

Лёша вынул из ящика стола красно-белую пачку «Marlboro», распечатал её. Уронил шуршащий целлофан на стол рядом с пепельницей. Вытряхнул из пачки сигарету, чиркнул металлической бензиновой зажигалкой, закурил. Пару секунд он задерживал дыхание, жмурил глаза. Я видел, как нервно дрожала жилка у него

на шее. Соколовский шумно выдохнул. Посмотрел на меня сквозь серые клубы зависшего над письменным столом табачного дыма.

— Значит: это Серый проболтался, — сказал Соколовский. — Больше некому. Серый тоже ваш человек? Я имею в виду, он из… вашей организации? Из этой… как её…

Лёша пощёлкал пальцем, взмахнул дымящейся сигаретой. Облако дыма над столом пришло в движение, потянуло свои шевелящиеся полупрозрачные щупальца к приоткрытому окну.

— Нет, он не из наших, — ответил я. — Серый находился под нашим наблюдением.

— Понятно.

Соколовский усмехнулся, дёрнул головой.

— Получается, — сказал он, — это вы его сегодня…

— Это я его сегодня. Убил.

Мой голос прозвучал громко и резко. Лёша замолчал, снова направил свой взгляд на ствол ПМ. Он поднёс к губам сигарету и жадно затянулся дымом, будто выгадывал время на размышления.

— Да, мне рассказали о вашей перестрелке. Там, на дороге. Ты не ранен? Помощь не нужна? У меня есть…

— Не было перестрелки. Я его застрелил.

Соколовский выдохнул в потолок дым.

— Понятно, — произнёс он.

Лёша постучал сигаретой по пепельнице. В воздухе под клубами дыма закружили мелкие чешуйки пепла. Соколовский задумчиво пожевал губы, склонил на бок голову — под кожей у него на шее напряглась тонкая жила.

— Дмитрий Иванович, чего ты от меня хочешь? — спросил Соколовский. — Серый мёртв. Что тебе ещё нужно? Гарантии, что в нашем городе не появится другой Серый?

Лёша ухмыльнулся.

Я не почувствовал в его взгляде веселье.

Соколовский закашлял, будто подавился дымом. У него на глазах выступили слёзы.

— Чем тебе помешала жена моего брата? — повторил я. — Вот что меня интересует. Почему ты заказал её убийство? Зачем тебе это понадобилось, Алексей Михайлович?

— Это не я…

Соколовский вновь заткнул себе рот сигаретой. Он вдохнул полной грудью; сощурил правый глаз, рядом с которым проложил себе путь к окну сигаретный дым.

Лёша посмотрел мне в глаза, помотал головой.

— Я только нашёл исполнителя и сделал ему заказ, — сиплым голосом произнёс Лёша. — Лично у меня к следователю Рыковой не было никаких претензий. Вообще никаких. Правда. Но со мной связались очень важные люди. Они обратились ко мне с просьбой, чтобы я решил вопрос с Надеждой Рыковой. Полностью решил, понимаешь?

В голосе Соколовского прорезались грозные, решительные ноты.

Лёша взмахнул рукой — сверкнул камнем в перстне, сигаретным дымом прочертил в воздухе изогнутую линию.

— Это очень серьёзные люди, — заявил

Соколовский. — Очень! Из столицы. Но они меня уважают. Так мне и сказали. Поэтому они не полезли в мой город со своими делами. Обратились ко мне за помощью. Потому что я здесь главный. Здесь я всё решаю. Они попросили, чтобы я разрулил проблемы очень уважаемого в нашем городе человека.

Соколовский откинулся на спинку кресла, снова приложил к губам сигарету.

Он выглядел уверенным в себе, едва ли не грозным. Теперь Лёша словно и не замечал направленный на него ствол пистолета.

— Дмитрий Иванович, ты понимаешь, о проблемах какого человека я говорю?

— Фролов.

— Точно. Фролов.

Лёша указал на меня перстнем и сигаретой.

— Ты знаешь, что Виктор Семёнович Фролов, племянник бывшего первого секретаря Нижнерыбинского горкома КПСС? — спросил Соколовский. — Его дядя сейчас в областном центре, на хорошей должности. Не на пенсии, как многие считают. У него большие покровители в столице. Которые многое могут. Очень многое, Дмитрий Иванович.

Соколовский усмехнулся, пожал плечами и сказал:

— Дмитрий Иванович, мы-то с тобой понимаем, что первые секретари КПСС только считаются бывшими. Они по-прежнему у власти. Пусть и называют себя теперь иначе. Вон они все: каждый день мелькают на экране телевизора. Да что я тебе объясняю? Ты и сам это всё прекрасно знаешь. Поменялись лишь названия партий. Люди во власти остались прежние.

Лёша склонился над столом, дотянулся сигаретой до пепельницы. Выставил напоказ свою покрытую чёрными волосами грудь.

— У этого Виктора Фролова случилось… недоразумение с женой, — сказал он.

Соколовских скривил губы и добавил:

— Я в подробности дела не вникал. Напряг свои связи в прокуратуре. Дело замяли. Недёшево мне это обошлось, скажу я тебе. Жадные пошли нынче менты. Возомнили себя кооператорами в законе. Всё вроде бы наладилось. Дело против Фролова закрыли. Все счастливы и довольны. А тут со мной недавно снова связались. Пожаловались на эту… следачку Рыкову.

Лёша развёл руками. Над столом вновь закружили чешуйки пепла.

— Никак не угомонится она с делом Фролова, — сказал Соколовский. — Воду мутит. Не успокаивается. Деньги не взяла. А я ведь через своих людей хорошие деньги ей предлагал! Правду тебе говорю, Дмитрий Иванович. Огромные деньжища твоей невестке сулил. Путёвку в Крым ей с моей подачи дали, между прочим. Просто за то, чтобы она спокойно на жопе сидела.

Лёша хмыкнул, покачал головой. Капли пота на его любу блеснули подобно камню на перстне.

— А она? — произнёс Лёша. — Она всё ещё суёт свой нос, куда её не просят. Вот так вот. Я с этим Фроловым, конечно, не сват и не брат. Но люди в Москве волнуются. Правда. Намекнули, что сами с ней разберутся… если у меня не получится. Так что не обессудь, Дмитрий Иванович. Выбора у меня не было. Ведь я же обещал. Слишком уж неугомонная жена у твоего брата.