Судьба драконов в послевоенной галактике
Шрифт:
– Чудно!
– с непонятным восторгом провозгласил Фарамунд Иванович. Великолепно! Завтра приведу студентов. Есть не хотите?
– Какое, - постарался улыбнуться я, - пить хочу...
Язык у меня был как камень, брошенный в высохший до дна колодец в пустыне.
– Пить, - развел руками Фарамунд Иванович, - покуда нельзя. Покуда терпите...
– он подошел к стене и поубавил света в люстре, - так хорошо?
В палате стало полутемно. Чуть посверкивали стекляшки в люстре, и драконья пасть рисовалась далеким
– Хорошо, - сказал я.
– Отлично, - кивнул Фарамунд Иванович, - сейчас пришлю Колю с Катей, переоденут вас. Вообще-то это даже полезно. Вроде массажа. Орать не рекомендую. Еще больше раззадорите. Ждите.
И он вышел в коридор.
Минут через пять в коридоре раздалась дробная стукотня лап, и уже знакомый мне голос пробулькал:
– Будьте спокойны, Фар-Иваныч. И в пижамку оденем, и бельишко сменим.
В ответ я услышал испуганное захлебывающееся (по всей видимости, от бега):
– Ах, батюшки, вы нежнее, нежнее только, ребятки!
Дверь распахнулась от сильного удара. В палату ворвались Коля, незнакомое мне бородавчатое омерзительное существо - не то жаба размером с человека, не то двуглазая "квашня", и Фарамунд Иванович. Для начала Коля поскользнулся на мраморе и грянулся оземь. Бородавчатое существо врубило свет на полную, что называется, катушку. Фарамунд Иванович бросился поднимать Колю.
– Коленька, Коленька, - испуганно бормотал он, - что же вы? Так же и разбиться можно? Ну, куда так спешить?.. Катенька, - поставив на ноги Колю, кинулся к бородавчатому чудищу Фарамунд , - сюда, сюда - пижамку и штаны... Ага... Умница.
– Фарамунд Иванович, - спросил я, - но они пьяны?
– В стельку, - спокойно констатировал Фарамунд и тут же бросился все так же суматошливо-нервно хлопотать вокруг двух пьяных рептилий, - Катенька, Коленька - вот больной, вот...
– Не хлопай крыльями, - неожиданным глубоким контральто пророкотала Катенька, - где больной?
– Вот!
– Фарамунд Иванович указал на мою постель.
– Ах, ах, - замахал руками, и в самом деле, как крыльями захлопал, Фарамунд Иванович, - легче, легче, милые, нежнее, нежнее.
Из пасти Катеньки вылетел липкий красный язык ("Царевна, - устало подумал я, - переквалифицировавшаяся в санитарки") - блямс, разбрызгивая вонючую белую слюну, язык проехался по моему лицу и влип, вцепился в гимнастерку х/б. Хрысь! Катенька разодрала гимнастерку, тем временем ко мне подскочил Коля и сорвал с меня штаны вместе с сапогами.
– Ой-е-ей, - запричитал Фарамунд Иванович, - помилосердствуйте, ребятушки, ведь убьете болящего.
– Вы что, - в сердцах выкрикнул я, - издеваетесь? Они же меня, гады ваши, в самом деле убивают!
Щелк! Одним щелчком Катенька сбросила меня на блестящий мрамор и взгромоздилась мне на спину.
– Не бось, - рокотала она, будто действительно желая меня ободрить,
Липкими холодными лапами она вдавливала меня в мрамор. Она деловито топталась по мне.
– Катиш, Катюнчик.
– услышал я бодрое булькание Коли, - дай-ка я его, родимого, хвостиком по хребтине поглажу...
– Не надо, - выпела жабообразная Катенька, чуть ли не казачка выплясывающая на моей спине, - нельзя бить маленьких...
– Ну, по попе, по попе-то можно?
– Ребятки, - взывал к разошедшимся не на шутку санитарам Фарамунд Иванович, - не сломайте бойца!
– И-йех!
– выдохнул Коленька, и острая секущая боль заставила меня вскрикнуть.
Я с трудом вывернул голову из-под жирного бородавчатого зада жабы и выхрипнул Фарамунду:
– Это что же, массаж, по-вашему? Это - пытка, издевательство и избиение...
– А что же, - спросила Катенька, нехотя сползая с меня, - по-твоему, массаж, как не смягченные, ослабленные пытки, издевательства и избиения?
– Весь вопрос в степени!
– в каком-то дурном восторге заорал Коля, разевая пасть, в коей я успел увидеть кипение красноватой слюны и дрожащее раздвоенное жало.
– Никак не в степени, - Катенька схватила меня за плечи и легко вздернула над полом, так что я смог увидеть всю ее бородавчатую неровно дышащую тушу, - никак не в степени, - повторила Катенька, и я увидел свое отражение в выпуклом безразличном глазе жабы, - а в отношении к происходящему!.. Если он себя уверит, что происходящее - пытка, так он и у массажиста от ужаса скончается, а если он себя уверит, что - массаж, так он и на дыбе от удовольствия покряхтывать будет. Суй его в штаны, раба божьего.
Растянув штаны, елико возможно, Коля подставил их под мои ноги, словно распахнутый мешок, куда вот-вот должны засыпать картошку.
– Только, - захихикал Коля, - ты его аккуратней, а то помнишь, в прошлый раз мы того чмошника одевали, в одну штанину обе ноги засунули - во смеху было!
– Ноги растопырь, чудо, - прикрикнула на меня Катенька, - не слышишь разве, что бывает?
С трудом я попытался раздвинуть ноги и выговорил:
– Вам... что же... доводилось бывать на... дыбе?
– Ах ты дрянь!
– поразилась Катенька, впихивая меня в пижамные штаны, да у меня вся жизнь!
– как на дыбе. Держи его, сквернавца, за плечи, разевая пасть, оглушительно гаркнула она Коле, - счас пижаму надевать будем!
Видимо, я здорово рассердил Катеньку, раз сам Фарамунд Иванович схватился за голову, полуприсел и в этом полуприседе заканючил:
– Ой, ой, ой, как неудачно! Ой, зачем так сказали? Ой, лучше кричать и ругаться, чем так!..
– Сквернавец, - шипела, выпуская розоватую слюну на пол, Катенька, ссквернавец, мммастодонт, шыкым, айшыкым. Рруку держи, руку!