Судьба гнева и пламени
Шрифт:
Если Аннике удастся добраться до прохода, дэйнар не сможет следовать за ней через это узкое пространство. Она вернется в замок и предупредит Зандера.
Адреналин бурлит в моих венах, когда я беру с алтаря позолоченную чашу.
– Эй!
Я что есть мочи бросаю ее в голову дэйнара. Она попадает по верхушке его рога, и зверь рычит в ответ, поворачивая в мою сторону светящиеся красные глаза. Я не обращаю внимания на дрожь, пробегающую по телу под этим хищным взглядом, и тянусь к следующему ближайшему предмету – каменной чаше, которую будет труднее бросить, но она
Я кидаю ее в существо. На этот раз чаша приземляется прямо на его грудь. С новым ревом, на этот раз пронизанным яростью, дэйнар бросает свою первоначальную цель, прыгая со скамьи на скамью к помосту, разрывая куски дерева своими острыми, как бритва, когтями.
Я бросаю в него еще одну чашу, чтобы сосредоточить его внимание на себе, и шиплю:
– Беги! – Возможно, я смогу выиграть для Анники достаточно времени.
– Ты злишь его! – шипит она в ответ.
– Разве не так приручают подобных тварей? – издеваюсь я, но от страха у меня сковывает ноги.
– Он убьет тебя!
– Все же лучше, чем сгореть заживо.
Надеюсь.
Я шарю в поисках другого предмета, всего, что могу в него бросить. Я сжимаю кулак над рукоятью изогнутого кинжала, смутно осознавая, что он скользкий от крови. Оружие не слишком годное, но придется действовать.
Пол подо мной содрогается, когда дэйнар приземляется на помост. Я выбрасываю Аннику из мыслей, сосредоточившись теперь на том, как мне выжить в этой ситуации. Зверь смотрит на меня, поднимаясь по ступенькам, его губы приоткрылись, обнажив ряд полупрозрачных пожелтевших зубов…
Такое существо невозможно укротить, даже если бы это я выпустила его на волю.
Он ступает вперед с тяжелыми, сопящими вдохами, замедляясь, словно решая, в какую сторону вокруг алтаря он должен пойти – вправо, мимо туши своего последнего убитого, или влево, обходя алтарь спереди. На концах его когтей я вижу неровные зазубрины, помогающие удерживать добычу на месте.
Изо всех сил я пытаюсь не обращать внимания на вонь его гниющей плоти, сжимая в кулаке рукоять кинжала и отступая. Если я смогу ранить его достаточно, чтобы замедлить, возможно, смогу добраться до прохода, если Анника еще не закрыла его. В противном случае я убегу через двери и заставлю Боза и его людей преследовать кого-то куда более опасного, чем я.
Я быстро пинаю канделябр, отправляя его в полет. Дэйнар отмахивается от него, словно это не более чем муха. С глубоким рычанием он делает выпад.
– Давай! – кричу я, изо всех сил нанося удар сверху, вонзая лезвие твари в живот. Его ответный рев гремит в моих барабанных перепонках. Не теряя ни секунды, я поворачиваюсь и бегу.
Я преодолеваю все шесть футов, прежде чем острые когти пронзают мое плечо, прорезая плоть и кости. Я вою в агонии, когда меня тянет назад. Боль невыносима. Когти зверя действуют как крюки, закрепляя меня на месте, ограничивая мою способность двигаться. Он не торопится, смахивая другой лапой выбившиеся пряди волос с моей шеи. Жест странно нежный – почти человеческий – и все же кончик его когтя царапает мою щеку, как
Какая бы безумная храбрость ни заставила меня бросить вызов этой твари, она исчезла, оставив меня дрожать от ужаса.
Дэйнар наклоняется и глубоко вдыхает, словно наслаждаясь ароматом вкусной еды, которую собирается съесть. Я смутно ощущаю жжение кольца Софи на своей коже, но мысли не задерживаются на этом надолго, слишком занятые борьбой с реальностью – плод воображения моего отца вот-вот убьет меня.
Дэйнар открывает пасть, и из верхней челюсти высовываются игольчатые клыки. Леденящий кровь крик поднимается к горлу, когда они вонзаются мне в шею. Ожог поначалу невыносим, но боль быстро уходит, как и любые попытки сопротивляться.
Где-то далеко мой разум улавливает пронзительный крик агонии, прежде чем тьма поглощает меня целиком.
9
Софи изо всех сил пыталась поднять свое обмякшее тело с земли. Она никогда раньше не направляла столько силы – сомневалась, что кто-либо вообще делал нечто подобное, – и это оставило ее на грани забвения. Но сейчас было не время поддаваться слабости.
Что-то случилось.
Она использовала все силы, оперлась на каменный гроб, чтобы подтянуться туда, где лежали два тела.
Дар Малакая, глубоко погруженный в грудь Ромерии и пылающий сияющим пламенем, быстро испарился. Как и отблеск света от золота в ее кольце.
У Софи внутри все сжалось от волнения, пока она смотрела, как гаснут символы. Ее задача выполнена. И сейчас ей ничего не оставалось, кроме как ждать.
Ждать и молиться, чтобы девушка не подвела ее.
Софи достала свое обручальное кольцо. Заклинания, которые она наложила на него, теперь оказались привязаны к новой форме Ромерии. Не было нужды украшать труп.
Скрежещущий звук, донесшийся из-за спины, привлек ее внимание. Еще до того, как повернуться, она знала, что Малакай вернулся. Без вызова. Она находилась на грани обморока, но поклонилась, как делала каждый раз, упав на колени и коснувшись лбом камня.
– Поднимись.
Судьба Огня стоял перед ней с полностью восстановленным рогом. Малакай ревел в агонии, когда повредил его, но пообещал, что рог снова станет целым.
– Все готово. Теперь она привязана к Илору на всю жизнь. – Его пронзительный взгляд пробежался по фигуре Софи.
Она знала, зачем он пришел на этот раз. Было ли это требованием для всех его элементалей, или Малакай считал ее особенной в этом отношении?
Сбросив одежду, Софи поднялась на алтарь.
10
Я просыпаюсь под звон церковных колоколов и с воспоминанием об аромате зловонной плоти, застрявшем в ноздрях.
Мне хотелось бы убедить себя, будто все это было лишь страшным кошмаром, что я снова в своей квартире-студии в Челси и беспокоюсь только о гневе Корсакова, но я лежу на чужой кровати и мое тело болит, как никогда раньше.