Судьба калмыка
Шрифт:
– Ладно, товарищи, туту наши вопросы всякие, мы в состоянии решить их сами. Непросто жить людям сейчас, в годы послевоенной разрухи, враг был открытый – фашизм и мы его уничтожили. Наладим и свою жизнь, не сразу все. А вот бдительность и осторожность к махровым врагам советской власти, которые, не исключено, что есть и среди нас, надо усиливать.
– Ты о чем это, Виктор Авдеевич, – не таясь выкрикнул кто-то из передних рядов.
– А вот
– Точно, он! – ответил польщенный мужик, что его знают по имени отчеству.
– Так вот, Иван Николаевич! И остальные сознательные граждане! Международное положение крайне сложное, заокеанские силы хотят ослабить мощь нашего государства, об этом сейчас расскажет нам товарищ из крайкома КПСС. Пожалуйста, Петр Алексеевич! Приветствуем товарища Черкова! – парторг заулыбался и захлопал в ладоши, собрание дружно поддержало его.
– Ишь, ты, аж из самого крайкома партии! Не шутка, а ну-ка, тихо! – укрощали друг дружку сидящие, – Дело-то вон какое, кабы новой войны не было!
Лектор, круглолицый мужчина в годах, доходчиво стал рассказывать, что творилось в мире. Люди слушали, затаив дыхание.
– Вы бы чаще к нам приезжали, может и мы бы умнее были вместе с нашим начальством. Живем в глуши, ни черта не знаем. А тут вертят нами как хотят!
Парторг хлопал молча глазами и делал вид, что не слышит в его адрес реплик.
– А че, против этого мериканца Трумэна нет никаких сил? – спросила худощавая баба лектора.
– А вот мы собравшихся просим, – хитро прищурился он, – Как вы думаете, товарищи, какое наказание за такие действия заслужил Трумэн?
– На север его, к чертовой матери выслать или к нам на дальний лесоучасток чурочку пилить!
– Тьфу! Это не наказание, мы-то живем и ничего!
– А я бы ему вот че сделал, – загудел огромный Ленька Шуйков, многодетный тракторист.
– А ну-ка, послушаем товарища, – еще хитрее прищурился лектор.
Собрание притихло, ожидая, как обычно подвоха от своего земляка.
– Ну, взял бы я хороший железный ломик и один конец раскалил бы в кузне до красна. А холодный конец всадил бы ему в сидячее место.
– А почему холодный, а не горячий? – интересовались земляки.
– А чтоб союзники его не вытащили. За раскаленный-то конец шибко не схватишься.
Собрание рыдало, охало,
– Хорошие у вас люди, Виктор Авдеевич, с такими нам не страшна ни холодная война, ни горячая.
– Живем с ними, стараемся вникать в их нужды, – улыбнулся парторг.
– Будьте ближе к массам, – пожал ему руку гость и пошел к легковушке, ожидающей его.
А парторг долго стоял на улице, смотрел вслед удаляющейся машине гостя и переваривал слова гостя: «Будьте ближе к массам.» Что он имел в виду, этот крайкомовец, и как будет докладывать о их встрече и кому?
– Дела-а! – беспокоился он, – Эти чертовы спец. переселенцы, сколько из-за них неприятностей.
Особенно калмыки. Какие-то тихие, покорные, как-то мрут незаметно. Вроде были и нет их. А где же их хоронят? Вон латыши, эстонцы, хохлы, литовцы, тоже на их положении. Но тем палец в рот не клади – откусят по самый локоть. Они-то приехали уж после войны с мешками, с ящиками. Сразу сыто зажили. И дома построили, а кое-кто их них сразу готовые дома купил. И всякое барахло втридорога продавали. Дети их сразу учиться пошли. А калмыки?.. Стоп, стоп, стоп! Калмыков привезли зимой, в страшные морозы 44-го и без всяких необходимых вещей. А-а-а! Их первыми выселяли из всех этих спец. переселенцев. Еще у нас не было опыта по спец. переселению. Очевидно, на них сорвали первое зло за предательство выродков из разных народов. А тут жестокие и долгие бои под Сталинградом. И они оказались рядом, под рукой. А они почти кочевники, какие там вещи, кроме скота? Да почти никаких! Вот и согнали их под автоматами как скот в товарняки. А они погибать, дух-то надломленный. Вот и мол-чат, не могут отмякнуть душой. А уж как стали они дохнуть в дороге и на местах наверх-то, в правительство, точно доложили, ну, других-то и стали привозить в более лучшие условия. А как теперь создать им лучшие условия? На всех одинаковое клеймо. Взбунтуются греки, закарпатцы, те же литовцы, татары. Нет! Наверху знают, что сделали. Так что пусть живут как живут. Не знали мы их раньше и не будет большой потерей, если их не станет у нас вообще. Меньше хлопот будет! А кто хочет жить, тот живет. А с семенами и прочей помощью пусть кто хочет рыпается. С полей бурты картошки и турнепса растащили? Все знают. А специально мы их оставили в поле, чтобы поддержать население в голодное время.
Конец ознакомительного фрагмента.