Судьба калмыка
Шрифт:
– Зоя! Да ладно, скажу ему, путь в избу не заходит, на сеновале переночует, а пожрет в летней кухне. Сегодня же пойду к Чикову, пусть отправляет его обратно в детдом, с калмыками связался, это до добра не доведет! Вон они и дохнут и про них всякое говорят.
А жизнь в калмыцкой избе шла своим чередом. Шумели-кричали калмычата, целыми днями что-то готовили в пищу старухи, а с коровой и еще больше хлопот стало.
Разбежавшиеся вчера пацаны несмело подходили к их избе и из далека вели переговоры.
– Талян, ты че, сердишься на нас?
– А чего мне сердиться?
– Ну, мы вчера, вроде поссорились.
– Поссорились – не подрались. Вам в шутку показал,
–Точно. А мы думали… правда.
– Вот я думал, вы и по правде соберетесь вместе и отлупите меня. Тогда, знайте, выловлю вас по одному, вот тогда и узнаете, кто кому по зубам даст.
– Да, Талян, мы же ниче, это все Кудря, с него все началось.
– Так вот сами и поддайте Кудре, чтоб в другой раз не мутил.
– Точно, надо отлупить его.
– Вот и отлупите. А то какой раз я приезжаю и всегда он начинает заедаться. Считает, что если он длиннее меня на две головы, так ему все можно. А сам бздун настоящий.
– Правильно, Талян, это все из-за Кудри.
– Так че, талян, мы идем играть?
– Наверное сегодня нет. Старухи не разрешают, говорят, шумим сильно. И говорят они, сегодня с минуты на минуту должен сюда участковый подойти, кого-то из вас ловить.
– Да ты че?
– Точно. Вон Генка приходил предупредил.
– Ладно, спасибо, что нам сказал, нам встречаться с ним не с руки. И не говори, что нас видел. А? Идет?
– Идет! – хитро улыбался Толька.
А утром старухи действительно сказали своим ребятишкам и гостям, что сегодня не надо шуметь во дворе, у них болят головы и если они не послушаются, то бабушки могут умереть. А кто тогда будет варить им пищу и кормить? Никто. На ребятишек это сильно подействовало, они целый день торчали на нарах и разговаривали шепотом, а старухи торжественно восседали на чурбачках у дверей сеней и курили трубки. Это был известный знак для чужих ребятишек, в избу к калмыкам почему-то нельзя. А тут еще участковый. Нет дураков, нет, у калмыцкой избы ему попадаться. А старухи по очереди довольно часто прохаживали в сараюшку, где была корова и довольно долго пропадали там. Уже к вечеру они притащили в избу в угол охапку сена. Пацаны думали, что они будут менять подстилку на нарах, но когда через некоторое время они на мешке принесли что-то коричневое и мокрое, удивлению ребятишек не было конца.
– Теленок! – закричали они.
–Телочка, – поправили старухи, – теперь молоко у нас будет.
Целый вечер старухи возились с теленком, то поили его свежим молоком, то отгораживали ему из мешков и палок место, чтобы не обжегся об печку, то бегали к корове, кормили и поили ее. Калмычата теперь не бегали попусту по двору. Они заготавливали корм корове, вырывая бурьян из кустов, благо уже почти сошел снег. Ломали на корм тонкие ветки – все годилось. А через неделю Красулю стали выпускать на волю и она уже находила корм сама. В кустах у речки, на межах в огородах. Скоро появилась и первая зелень. Река была бурная после таяния снегов и к реке подходить просто было опасно. Мощным потоком плыли бревна, попасть между которых грозило смертью. В это время животных старались не подпускать к реке, переломает бревнами ноги, унесет животину. На время сплава леса Максим приказал ребятишкам гонять корову на выпас на гору. И ребятня по очереди по двое-трое, сопровождали корову на выпас. На обеденную дойку Красуля шла домой неторопливо, к своему дитю. Так оно и было. Умная корова точно приходила домой в одно и тоже время, порой оставив своих заигравшихся пастухов на выпасе.
К
Соседские бабы с завистью смотрели на эту картину и судачили:
– Ну, если я к своей Пеструхе подпущу телка, все, молоко не жди. Она и так-то сгорбатится дугой, когда дою, еле два литра надаиваю. А тут, смотри, три раза по пол ведра за день, да еще и теленка сама кормит. Да, везет нехристям. А корм-то какой? Где сена клок, где вилы в бок. Не-е, они че-то знают эти калмычки. Да, шаманят они. Вон, этот старик, который к ним приходит. Как соберутся, так че-то гогочут, поют, горлом бурлят.
– Иди-ты!
– Вот те крест! Пошли отсель, а то неровен час сами околмычимся.
– А че это у тебя под рукой, под фартуком держишь? Кружка никак? Молочка поди калмыцкого хошь?
– Да моя-то корова еще не отелилась, а маленький-то хворает. Ну, думаю, попрошу.
– Тьфу, да сроду я бы не взяла, сдыхать буду! – и баба сердито отходила прочь.
– Может еще и калмычного чаю, да махану из дохлятины отведаешь? – уже на отходе добивала баба свою соседку.
– Ну и отведаю, если надо! – огрызалась та, – Припомни как ты Кудрихиного пацана от хворости живота лечила: принеси сальца, принеси хлебца, а он как поносил, так и чуть не загнулся. Пока калмычки его своим чаем или чем там не вылечили. Так теперь тайком все к ним лечиться ходят. А чай-то чего не пить? Сейчас из сена выберут траву какую надо, да и в котел ее, да молока туда же чуть не полведра. Прокипятят, соли щепоть бросят. Чего тут не пить? Ну, и масло или жир, если хотят или есть, чего не добавить? Так, Алтма?
– Така, така! – кивала старуха, наливая ей кружку молока.
– Спасибо тебе, – кланялась баба.
– Сэнер (хорошо), здраситя! – махала ей та.
Жить калмыкам стало легче. Ребятишки пасли корову уже вместе с теленком, который тоже стал пощипывать травку.
Как-то Максим встретил завхоза Силантьича и тот уговорил его пойти к ним на ферму, помочь сделать прививки молодняку и вообще, посмотреть, что и как с коровами. По дороге Силантьич рассказал, что ему влепили строгий выговор по партийной линии за разбазаривание кормов и падеж скота и вообще сгущаются над ним тучи. Как бы не посадили. Это будет похуже, чем его положение, Максима.
– Да тут еще эта корова твоя, как бельмо на глазу у всех. Раздобрела, гладкая, а числится падежной. С полей корма тоже все тащили, а теперь отдуваться мне.
– А ты, не печалься начальник, ты мне помог, я тебе помогу.
– Чем же ты мне поможешь? – встрепенулся завхоз.
– Чем ты мне помог, тем и я тебе. Как у вас говорят: долг платежом красен.
– Неужто корову назад вернешь?
– Нет, корову назад не верну, спасибо тебе за нее, ребятишки ожили. А вот телку верну, взамен ее. Я же говорил, что она телочку принесет. А живая единица скота для отчетности это не шутка. Так?