Судьба калмыка
Шрифт:
Калмычка замолчала, и подавив рыдания сказала чисто по-русски: «Спасибо!», выскочила из вагона и скоро затерялась в толпе.
– Быстро проверить все вагоны и закрыть их на петли! Мертвых разгружать будем в другом месте. Вы двое должны в тамбуре последнего вагона быть и никто больше. Ясно?
– Так точно! Бегом с первого до последнего вагона все проверить. Если кто по дурости на насыпь мертвых выгрузил, погрузить их обратно в вагон. Уезжаете с поездом вон за тот поворот только вы двое, остальные сдерживают толпу. И не вздумайте стрелять в людей. В крайнем случае в воздух. Потом мы догоним вас. Оповестить всю охрану. Я к машинисту паровоза. – и майор побежал к паровозу, изредка останавливаясь среди своих солдат
– Граждане, спецпереселенцы! Слушайте внимательно! Прошу вас, кто хорошо говорит и понимает русскую речь, подойти сюда поближе! Передайте своим кто далеко от меня!
Тысячная толпа заколыхалась, в разных местах ее послышалась громкая калмыцкая речь и со всех сторон сюда заспешили в основном молодые и средних лет калмычки и старики. Натужно выбрасывая впереди себя костыль пробивался в солдатской шинели и молодой калмык. На шинели была приколота медаль, которая неимоверно болталась при его дергающейся ходьбе. Увидев, что к нему подтянулось человек до пятидесяти, первый секретарь вытянул вверх руку и потоптавшись на куче дров развернулся лицом к поезду. Люди тоже невольно разворачивались к нему лицом, но к поезду были спиной. Оглядев собравшихся, первый секретарь громко начал свою речь.
– Граждане, спецпереселенцы! Мы с вами оказались в одной беде, которую народила проклятая война. Я не буду разбираться по какой причине вы оказались здесь, понеся огромные потери. Точно также мне не объяснить вам, какие потери понесли наши сибирские дивизии под Сталинградом и Москвой и на всех фронтах Великой Отечественной войны за эти годы с фашистскими гадами и весь наш советский народ. Придет время все будет подсчитано. История определит кто был прав, кто виноват. А сейчас надо жить, работать, помогать фронту. Я вижу, среди вас нет работоспособных мужчин – ваших мужей и сыновей. Они на боевом или трудовом фронте. Точно так же и у нас, куда вы прибыли, все боеспособные мужчины на фронте. Многие из них погибли, защищая Родину! – развернувшись боком, первый секретарь увидел что лязгнув буферами поезд начал тихонько двигаться. Охрана, держа автоматы наперевес сыпанула с насыпи и стягивалась ближе к хвосту поезда. В толпе послышались крики, началось движение. Многие побежали к поезду. Навстречу им неслась охрана,выставив автоматы с криками: – Назад! Назад!
И вдруг как по команде охранники остановились и припав на колено в снег дружно повели автоматами по толпе. У первого секретаря засосало под ложечкой до противной тошноты. Неужели будут стрелять? Бежавшие к поезду также враз остановились, а поезд, набирая скорость, уходил все дальше и дальше за поворот и вскоре скрылся из виду. Солдаты поднимались, отряхивали снег с колен и повесив автоматы за спину не оглядываясь поспешили к полуторке, которая вскоре увезла их в направлении ушедшего поезда.
– Уф-ф! – выдохнул первый, вытирая потный лоб. – Граждане спецпереселенцы! Ваших сородичей похоронят вон на том кладбище,– он указал рукой куда ушел поезд. – В целях соблюдения санитарии прошу не препятствовать выдаче умерших. Мы постараемся побыстрее определить вас на постоянные места жительства. Но нет транспорта, нет техники. Все ушло на фронт. Вы должны помогать нам. В ближайшие селения человек по сорок – пятьдесят можете сами дойти пешком, только чтобы с вами обязательно были люди, говорившие по-русски. А сейчас военные привезли полевые кухни, где вы можете получить пищу и чай. Не стремитесь долго оставаться на этой станции, у костров. Надо как-то устраиваться. Прошу вас, переведите мою речь своим сородичам. Полевые кухни здесь пробудут только два дня и укатят на фронт со вновь сформированной частью. Я первый секретарь КПСС Манского района. Зовут меня Андрей Васильевич. Вон там в десяти
– Здравствуйте, я Менга Манджиева, медицинский работник. Вон там под навесом начались роды у молодой матери, чем могу тем помогаю.
– Вот и хорошо, будет первый новорожденный калмык на сибирской земле, – заулыбался первый секретарь. Сейчас, я вам выделю повозку и вы прямиком в госпиталь в районный центр, попутно возьмите еще того, кто поместится. И поискав глазами по сторонам он поманил за собою калмычку. Подойдя к молодой бабенке, стоящей около лошадиной повозки, он поздоровался и спросил:
– Откуда?
– Из Сосновки.
– Хорошо. Роженицу надо в госпиталь Шалинский отвезти – вот врач, ну и еще кого-то она возьмет.
–А мне работники на свиноферму нужны.
–Вот и хорошо. Отвезешь, вернешься, наберешь кого хочешь. А потом через недельку за роженицей приедешь. И ее с собой прихватишь, так, Менга?
Та внимательно посмотрела на женщину – возчицу:
– Фельдшерский пункт есть у вас?
– Нету, милая.
–Организуем. Спасибо вам.
И калмычка смело подала свою руку первому секретарю. Тот пытливо поглядел ей в глаза и сняв рукавицу встряхнул ей руку.
– Ну что, поехали? – и женщины, подмяв под себя солому на санях, поехали к навесу.
– За что же все-таки их сюда прислали? Женщин и детей. А мужиков что, неужели, расстреляли? – терзался вопросом районный бог партии.-померзнет их тут половина.
Слышь, Иван Сергеич! – обратился он к своему помощнику – толстенькому невзрачному человечку. – Картина тебе, надеюсь, здесь ясна? Этих азиатов или кто они там, надо во что бы то не стало растолкать по деревням, колхозам и леспромхозам. Рассеять эту толпу по району, короче. А там уже с местных властей будем спрашивать. Через два дня чтобы здесь ни одного ни живого, ни мертвого не было. Магистраль железнодорожная центральная, проверочных глаз – тьма, под суд загреметь – в одну секунду. И уж с нами нянчиться как с этими калмыками никто не будет, к вышке и точка. Уясняешь себе?
– Так точно, Андрей Васильевич! Ну а по району мы сами боги, какие сведения дадим, такие и будут.
– С Рождеством Христовым вас! – раскланялась с ними пожилая возница.
– Ё мое! Сегодня же и правда второй день Рождества – оглядываясь по сторонам заключил районный бог партии. – За что вчера пили на заимке я так и не понял. До сих пор не пойму, как ты узнал что я там. Такую бабу пришлось оставить. Не мог ничего придумать, обязательно меня дергать?
– Мог бы, мог. Только сегодня бы уже наверное мы с тобой под охраной1 ехали в Красноярск.
– Иди ты! – изумился первый.
– Третий день крайком обрывает телефоны – доложить обстановку в районе по прибытию эшелонов «Улусы» и расселению их по району. Кстати, и сегодня в 16.00 прямая связь с крайкомом партии.
– А ты чего им вкатывал?
– Ну че я мог им сказать как не правду?
–Иван! – поперхнулся первый.
– Да успокойся Васильич! Еще после первого звонка – позавчера, сразу позвонил я Кузенкову.
– Кому, кому? – потирая лоб спросил первый.
– Начальнику Камарчаги – Петьке хромому.