Судьба, судьбою, о судьбе…
Шрифт:
— Да, это так! — подтвердил мой собеседник.
— Я-то думала, что уцелевшие у нас в России дворяне — явление штучное. — На другом конце провода Жорж хихикнул. — Так ничего подобного! В дурно пахнущем коридоре с обшарпанными стенами и висящими на них досками со всевозможными обновлениями, донельзя советскими, например: секция такая-то и такая-то, работа с детьми, взносы и т. д. и т. п., ну прямо как в Союзе писателей, Союзе художников или других подобных учреждениях, — толпились люди с хозяйственными сумками и даже чемоданами. На мой вопрос, у кого можно узнать,
— Почему потенциальные? — спросил Жорж.
— Да потому что вроде бы абитуриенты, еще не принятые приемной комиссией этого нового института новой России, живущей по старым правилам.
— A-а, понятно.
— Так вот, потенциальные дворяне дружно ответили: «Вставайте в очередь. Мы все туда, куда и вы!» — «Оо, не перевелись, как вижу я, дворяне на советской земле!» — сказала я, улыбаясь, и тут же почувствовала обступившую меня со всех сторон враждебность. Время шло… Жорж, между прочим, оно и сейчас идет, и вам наш разговор обойдется в копеечку, точнее сказать, во франки.
— Ничего, ничего! Вы человек с юмором, мне приятно с вами разговаривать и очень интересно.
— Так вот, время шло, а очередь не двигалась. Кто-то стал возмущаться, кто-то — просить выделить еще кого-нибудь, раз один человек не справляется. Ну прямо как в обычном советском магазине, где что-то дают и чего-то может не хватить.
«Сегодня же канун старого Нового года!» — громко выкрикнул кто-то. Вам известно, Жорж, что мы справляем все: и старый Новый год, и Новый, и западное Рождество, и православное.
— Да, да, известно, — ответил он.
— И все-таки, Жорж, откуда вы звоните? Из Парижа? Мы ведь уже минут двадцать беседуем. Вы заплатите большие деньги.
— Нет, нет, не волнуйтесь, я звоню из Москвы, из гостиницы на Тверском бульваре… И потому — мы можем…
Но я его перебила:
— А где же это на Тверском бульваре гостиница? Что-то не припомню. Ну да бог с ней!
— И потому, — продолжил он, — мы можем беседовать сколь долго угодно.
— Сколь угодно долго, — поправила я его, — продолжая бесплатно пользоваться этим еще сохранившимся в нашей стране преимуществом социализма, так?
— Так, так! — подтвердил он, громко смеясь.
— Ну что ж, тогда я расскажу вам, чем завершился мой визит на Знаменку. Знаменка находится в центре старой Москвы, недалеко от Библиотеки имени Ленина.
— Знаю, знаю, но я не имел чести там бывать.
— Так вот, в Дворянском собрании мне прежде всего пришлось держать ответ перед некой старушенцией — специалистом по вопросам религии и церкви — так, во всяком случае, нам ее отрекомендовали. Сухонькая старушенция невзрачной наружности, задержав взгляд на моем имени, двух отчествах и фамилии, подняла на меня свои красноречиво вопрошавшие глаза. Поняв немой вопрос ее озабоченного взгляда, я поспешила успокоить ее: «Православная, православная, крещеная в церкви Николы в Хамовниках. (Кстати, в последнее время я в этом начала сомневаться.) Заповеди чту. В церкви не бываю».
Честно говоря, при теперешней бедности народа, в церкви меня
«Так, — сказала старушенция, — тогда у меня к вам еще один вопрос: скажите, а кто такой Христос?»
Видя мою растерянность, а, по сути, незащищенность перед воинствующей уверенностью малограмотного человека, которого и на место-то ставить бессмысленно, старушенция стала меня подбадривать:
«Он человек или? Ну, ну, подумайте. Ну!»
«Простите, — сказала я, стараясь держать себя в руках, — я тридцать лет без малого проработала редактором в издательстве «Художественная литература», где переводила на русский язык и издавала португальских и бразильских классиков, сопровождая тексты исчерпывающими комментариями по-любому вопросу о Христе, заповедях, короче Библии, и я позволю себе ваш вопрос оставить без ответа».
— И чем же все это кончилось? — спросил Жорж.
— Да ничем. Просто я поинтересовалась, есть ли у нее еще ко мне вопросы.
«Да, да, конечно!» — ничтоже сумняшеся, ответила она.
«В таком случае прошу великодушно извинить меня. Сегодня я никак не ожидала, что мне придется держать экзамен по такому серьезному вопросу, да еще без подготовки, — съехидничала я, — к тому же, я спешу на встречу старого Нового года. (Это была правда.) С вашего разрешения, я приду как-нибудь в другой раз».
Уже выходя на улицу, я услышала, что она — бывшая медсестра, а сегодня — член Дворянского собрания и, похоже, приемной комиссии.
Господи, да нужна ли мне такая компания — да еще зависимость от таких ее членов, а может, и начальников?
Жорж, слушая меня, посмеивался.
— Правда, позже я все-таки пошла на jour fixe [3] , уже из чистого любопытства. И не разочаровалась: любопытного было столько, что хватит на всю оставшуюся… Ой, простите, Жорж, муж, как видно, не дозвонившись по телефону, уже у дверей. Минуту. Я открою ему.
3
Журфикс — прием гостей в заранее установленный день недели.
Приложив палец к губам, я открыла дверь мужу.
— Алло! — вернулась я к телефонной трубке.
— А вы, я вижу, шутиха, — сказал Жорж, — любите шутить над людьми.
— Не шутиха, а шутница и не шутить, а подшучивать над людьми. Вот теперь я убедилась окончательно, что ваш русский — благоприобретенный. По-моему, Жорж, на сегодня мы с вами на все сто использовали сохранившееся в нашей стране преимущество социализма: болтай сколько хочешь по телефону, тариф… Вы меня поняли?
— Думаю, да! Наговорились в сладость!