Судьба Убийцы
Шрифт:
Нет.
Я не хотел спать и быть беззащитным перед ней. Я стал сражаться за бодрствование, пытаясь вспомнить — где на самом деле было мое тело.
Я проснулся глубокой ночью, моргнул липкими глазами. На холмах дул легкий ветер. Я мог видеть, как под ним покачиваются деревья. Вдалеке я видел покрытые снегом горы. Луна была большой и круглой, цвета старой слоновой кости. Игра продолжается. Почему я так крепко спал? Голова была словно набита шерстью. Я приподнял голову и вдохнул воздуха.
Я не почувствовал ветра и не ощутил запаха леса, только себя. Пот. Запах жилой комнаты. Кровать
— Двигайся медленно. Давай начнем с воды.
Ночное небо было обманом, а я бы никогда не стал охотиться так снова.
— Не трогай меня голыми руками, — напомнил я Ланту. Его руки отодвинулись, и я сел. Перекинул ноги через край кровати. Комната трижды повернулась и остановилась. Все вокруг было тусклым и нечетким.
— Возьми, — сказал он и мягко втолкнул мне в руки прохладный стакан. Я ощутил его запах. Вода. Я пил, пока она не закончилась. Он забрал стакан и налил побольше. Я снова все осушил.
— Думаю, пока хватит.
— Что случилось?
Он сел рядом на край кровати. Я осторожно взглянул на него и был благодарен, что смог его увидеть.
— Что ты помнишь? – после долгого молчания спросил он.
— Я лечил детей Элдерлингов…
— Ты касался детей, одного за другим. Их было не так уж много. Шестеро, полагаю. Им всем становилось лучше, и с каждым исцеленным ребенком росло удивление Элдерлингов Кельсингры, а ты становился диковиной. У меня нет Скилла, Фитц. Но даже я ощущал, что ты стал оком бури магии, которая лилась на тебя, а затем разносилась на всех вокруг нас. И когда там не оказалось больше детей, вперед стали проталкиваться другие люди. Не только Элдерлинги, но и жители Дождевых Чащоб. Я никогда не видел таких уродливых людей. У кого-то была чешуя, у кого-то – свисающие наросты вдоль челюстей. У некоторых – когти или драконьи ноздри. Но это не было привлекательным, как у Элдерлингов. Они были как… больные деревья. И полны внезапной надежды. Они начали пробиваться к тебе, просить тебя исправить их. Ты только слегка касался их, и они оседали, их тела менялись. Почти сразу ты начал бледнеть и дрожать, но не останавливался, а они все подходили, толкаясь и умоляя. Леди Янтарь звала и трясла тебя. А ты все смотрел, а исковерканные люди все проталкивались к тебе. Тогда Янтарь сняла перчатку, схватила тебя за запястье и оттащила от них.
Моя память была похожа на разворачивающийся гобелен. Лант благословенно молчал, пока я собирал свою жизнь в единое целое.
— А с тех пор? Все в порядке? – я вспомнил толчки и кричащую толпу. – Кто-нибудь из вас пострадал? Где остальные?
— Всерьез никто не пострадал. Царапины и синяки, — он недоверчиво фыркнул. – И одна только Спарк все еще носит эти отметины. Когда ты коснулся меня и Пера, все наши раны были излечены. Я не чувствовал себя таким здоровым с тех пор… с тех пор, как меня избили тем вечером в Баккипе.
— Я сожалею.
Он уставился на меня:
— Ты жалеешь, что исцелил меня?
— Что сделал это так резко. Без предупреждения. Скилл… я не мог контролировать его.
Он смотрел мимо меня:
— Это было странное ощущение. Словно меня окунули в ледяную реку, а потом выловили сухим и теплым, словно ничего не было, — его голос стих.
— Где они сейчас? Янтарь, Спарк и Пер? – были ли они в опасности? Неужели я спал, пока им что-то грозило?
—
— Дежуришь? Как долго я здесь?
Он слегка вздохнул:
— Вторую ночь. Что ж. Наверное, мне следует сказать, что сейчас утро третьего дня. Почти рассвело.
— По-моему, я заснул за столом.
— Ты и заснул. Мы перенесли тебя на кровать. Я боялся за тебя, но Янтарь сказала, чтобы мы позволили тебе поспать и не звали лекаря. Думаю, она волновалась, что может случиться, если лекарь коснется твоей кожи. Она просила нас быть очень осторожными, чтобы не дотронуться до тебя.
Я ответил на его невысказанный вопрос:
— Думаю, я снова контролирую свой Скилл, — мгновение я все же изучал поток магии. Она была сильна в этом старом городе, но я снова ощутил ее как нечто внешнее, а не как текущий через меня поток. Я проверил свои стены и нашел их более крепкими, чем ожидал.
— Я дал тебе порошок из эльфовой коры, — напомнил мне Лант.
— Это я помню, — я обернулся и пристально взглянул на него. – Я удивлен, что ты носишь ее с собой.
Он отвернулся:
— Как ты помнишь, отец возлагал на меня особого рода надежды, я прошел обучение. Так что я взял много полезных вещичек в наше путешествие.
Некоторое время мы молчали. Затем я спросил:
— Что насчет генерала Рапскаля? Как теперь к нам относятся в Кельсингре?
Лант облизал губы:
— Думаю, с огромным уважением, основанным на страхе. Янтарь советовала нам вести себя осмотрительно. Мы ели в наших комнатах и мало с кем общались. Никто из нас не видел генерала Рапскаля. Но от него записка, и трижды приходил один из его солдат, Элдерлинг по имени Кейз. Он был почтителен, но настаивал, что генералу Рапскалю нужно встретиться с тобой наедине. Мы отослали его обратно, поскольку ты еще отдыхал, но ни один из нас не считает, что тебе безопасно встречаться с ним наедине. Генерал кажется… своеобразным.
Я молча кивнул, но про себя решил, что личная встреча может в конечном итоге понадобиться, если я собираюсь отгонять любую опасность, которую генерал приготовит для Янтарь. После такой встречи он может просто пасть жертвой смертельной болезни, если продолжит стремиться к мести.
— Элдерлинги не нарушают выбранного нами уединения, — продолжал Лант. – Полагаю, от любопытства и просьб нас защитили король и королева. В основном мы встречались со слугами и они казались доброжелательно настроенными, — он с неловкостью добавил: — Дождевые Чащобы малоприятно отразились на части из них. Боюсь, некоторые могут попросить у тебя исцеления, несмотря на приказ короля оставить тебя в покое. Мы не хотели, чтобы ты был один, потому что не хотели, чтобы Элдерлинги застали тебя без защиты. Во-первых. И мы боялись, что ты можешь умереть.
Словно испугавшись собственных слов, он внезапно выпрямился и сказал:
— Мне следует сообщить остальным, что ты проснулся. Хочешь есть?
— Нет. Да, — я не хотел, но знал, что надо. Я не был мертв, но также не был и живым. Мое тело чувствовало себя испачканой одеждой, жесткой от грязи и вонючей от пота. Я потер лицо. Наверняка борода. Глаза опухли, на языке и зубах – налет.
— Я позабочусь об этом.
Он ушел. В комнате, подражая рассвету, становилось светлее. Ночной пейзаж на окне постепенно исчезал. Я взял балахон Элдерлингов и пошел к бассейну. Как только я опустился на колени у струи, потекла горячая вода.