Судьба Убийцы
Шрифт:
Сумасшествие сделало его приятным парнем. От упоминания о еде у меня засосало под ложечкой.
– Превосходна, - тихо ответила я и отвела взгляд, надеясь, что согласие - это лучший способ поскорее закончить разговор.
Он мрачно кивнул и, придвинувшись ближе к огню, вытянул грязные руки к теплу. Даже в свихнувшемся состоянии у него было больше ума, чем у Реппин. Тряпка, оторванная от его рубахи, была намотана на палец, который я укусила. Он открыл прочный кожаный мешочек, прикрепленный к поясу, и порылся в нем.
– Держи, - сказал он и протянул мне
– Я знаю, что ты сделала.
Я сильнее стиснула в руках кусок вяленого мяса, испугавшись, что калсидиец отнимет его у меня, и промолчала. Двалия подняла взгляд от бумаг и нахмурилась, глядя на нас. Я знала, что она не станет пытаться отобрать у меня еду из страха перед моими зубами.
Он потрепал меня по плечу.
– Ты пыталась спасти меня. Если бы я отпустил, когда ты меня укусила, я бы остался там с прекрасной Шун. Теперь я это понял. Ты хотела, чтобы я остался защитить и завоевать ее.
Я продолжала жевать мясо, чтобы как можно большая часть оказалась в моем желудке прежде, чем его отнимут. Я запоздало кивнула Керфу. Пускай верит во что хочет, если это означает, что он будет давать мне еду.
Он вздохнул, глядя в ночь.
– Я думаю, что мы в царстве смерти, хотя оно сильно отличается от того, что я ожидал. Мне холодно и больно, но я слышу музыку и вижу красоту. Не понимаю, награжден я или наказан. Не знаю, почему я до сих пор с этими людьми, а не на суде своих предков, - он мрачно взглянул на Двалию.
– Эти люди страшнее погибели. Может быть, именно поэтому мы застряли в горле смерти на полпути.
Я снова кивнула. Мне удалось оторвать кусок мяса, и теперь я старалась разжевать его. Никогда еще не испытывала такого желания что-то проглотить.
Калсидиец отвернулся, нащупывая что-то на поясе, а когда повернулся обратно, в его руке сверкал большой нож. Я попыталась отползти от него, но он поймал мои связанные ноги и подтянул к себе. Нож был острым. Он скользнул сквозь перекрученную ткань, и внезапно мои лодыжки оказались на свободе. Я вырвалась из хватки Керфа, но он подался ближе.
– Теперь запястья, - сказал он.
Довериться или нет? С такой же легкостью, как перерезать мои путы, нож мог отхватить мне палец. Я запихнула кусок вяленого мяса в рот, зажала его зубами и протянула калсидийцу руки.
– Туго! Болит?
Не отвечай.
Я молча встретила его взгляд.
– У тебя распухли запястья, - он аккуратно просунул нож между моих ладоней, лезвие было холодным.
– Прекрати! Что это ты делаешь?
– Двалия наконец нашла выход своему гневу.
Калсидиец едва ли уделил ей внимание. Он сжал мои руки, чтобы облегчить себе труд, и начал пилить тряпки, которые их связывали.
Двалия удивила меня. Она как раз
Я извернулась в ее хватке, не обращая внимания, что таким образом рубашка душила меня только сильнее, и начала изо всех сил пинать ее по голеням и коленям. Она вскрикнула от боли, но не отпустила и ударила меня сбоку по голове. У меня зазвенело в ушибленном ухе, но страшнее была возникшая темнота перед глазами. Я шатнулась от нее, но только предоставила ей возможность ударить себя по голове с другой стороны. Я смутно поняла, что она кричит остальным схватить меня. Никто не бросился ей на помощь. Винделиар хныкал:
– Не надо, не надо, не надо, - с каждым словом его голос становился все тоньше.
Меня разозлило, что он причитал, но ничего не делал. Я кинула в него всю свою боль.
Она снова ударила меня по голове, превратив в месиво ухо. У меня подогнулись колени, и я внезапно повисла на своем воротнике. Двалии не хватило сил выдержать мой вес, и она повалилась поверх меня, отчего мое плечо пронзила острая боль.
Я ощутила волну чьих-то чувств. Так бывало, когда Неттл и мой отец сливались умами или когда его мысли скакали во весь опор, а он забывал их сдерживать.
Не вреди ей! Не вреди ей!
Двалия отпустила мой воротник и со странным звуком откатилась от меня. Я не пыталась шевелиться, а просто дышала, снова наполняя легкие воздухом. Я выронила мясо. Рот был полон крови, повернув голову и приоткрыв его, я почувствовала, как струйка стекла из уголка губ.
Не умирай. Пожалуйста, не умирай и не оставляй меня одного,– шепнула мне мысль Винделиара.
Ах, вот что. Когда я вылила на него свою боль, то открыла путь его мыслям. Опасно. Собрав остатки воли в кулак, я отрезала его от своего разума. Слезы обожгли мне глаза. Это были слезы ярости. Икра Двалии оказалась в пределах досягаемости моих зубов. Интересно, смогла бы я откусить кусок мяса от ее ноги.
Не стоит, волчонок. Палка все еще при ней. Отползай. Незаметно. Она из тех, на кого не стоит нападать, если не уверен, что сможешь убить.
Я попыталась отползти ужом, но рука не слушалась меня. Она бесполезно повисла. Я была сломлена. Я зажмурилась от боли, и маленькие черные точки поплыли перед глазами. Двалия сначала встала на четвереньки, а потом с кряхтением поднялась и пошла прочь, не взглянув на меня. С другой стороны костра она села на свой мешок и снова начала рассматривать свои скомканные бумаги и маленький свиток, который нашла в костяной трубке. Она медленно поворачивала листы, потом внезапно наклонилась ниже, разложила их рядом у себя на коленях, переводя взгляд с одного на другой.