Судьба Убийцы
Шрифт:
– Иди и сядь!
– велела она мне.
Меня мучила жажда, и мне требовалось помочиться, но я знала, что не будет никакой возможности ни напиться, ни удовлетворить нужду. Я подошла к одному из стульев и села. Он был слишком высок, и мои ноги болтались. Неудобный. Я подложила сзади свой маленький узелок с вещами. Это не помогло.
Двалия не садилась. Она медленно кружила по комнате, как крыса, запертая в четырех стенах. Винделиар шаркал позади нее, пока она резко не развернулась и не ударила его.
– Перестань!
Он всхлипнул, уставившись
– Ничего не осталось? У тебя вообще не осталось силы?
Его нижняя губа дрожала.
– Ты хорошо знаешь, что это редко работает против тех, у кого велика доля крови Белого. Я не смог повлиять на Денеис. Кроме того, я так много истратил ради вас на капитана и команду. Было много работы...
– Успокойся.
Она расстегнула верхние пуговицы своей блузки и пошарила там. Она выудила кожаный мешочек, и глаза Винделиара загорелись, когда она вынула из него стеклянную пробирку.
– Повезло, что удалось сохранить хоть немного. Ты должен убедить Четырех выслушать меня и поверить мне.
Его лицо сморщилось.
– Всех Четырех? Это будет трудно. Это было бы трудно, даже если бы у меня была полная доза! Коултри. Возможно, я мог бы повлиять на Коултри, но...
– Молчи!
Она откупорила пробирку, но когда наклонила ее, свернувшийся сгусток на дне не сдвинулся. Она вернула пробку на место и встряхнула пробирку. Сгусток остался на месте.
– Мы прокляты!
– сказала она, открыла пробирку и сунула в нее палец. Он был слишком короток, чтобы добраться до сгустка в нижней части. Она не смогла прикоснуться к остатку. Она сунула пробирку Винделиару.
– Плюнь в нее! Смешай это и выпей.
Я наблюдала, как он пускал слюну в пробирку, а затем наклонил ее, пытаясь перемешать. Я почувствовала позыв к рвоте и отвернулась.
– Не получается!
– запричитал он.
– Разбей колбу!- приказала она ему.
Он попытался. Он постучал по полу. Ничего не происходило. Он снова и снова пытался, стучал все сильнее и сильнее, пока внезапно она не разлетелась. Змеиная слизь стала высушенным комком. Винделиар поднял его и, не обращая внимания на стеклянные осколки, застрявшие в нем, положил в рот. Двалия ждала, уставившись на него.
Он тяжело выдохнул через нос. Когда он заговорил, на губах была кровь.
– Ничего, - запричитал он.
– Вообще ничего.
Удар, который нанесла Двалия, чуть не свернул ему шею, он рухнул на пол и растянулся там, прерывисто дыша. Она отошла от него и села на один из стульев. Не было произнесено ни слова.
Наконец Винделиар встал на колени и подполз к стулу недалеко от меня. Он поднялся и уселся на него кучей грязного белья. Никто ничего не говорил.
Мы ждали. Никто не принес прохладительных напитков, которых потребовала Двалия.
Мы ждали. …Мы ждали.
Ближе к вечеру солнце вломилось через замутненные окна прямоугольниками рассеянного света на ровном полу.
– Вас увидят в Судебной палате. Сейчас.
– Судебная палата? Это совсем не то, о чем я тебя просила!
Денеис развернулась и вышла, не дожидаясь, пока мы за ней последуем. Двалия резко повернулась ко мне и жестко стиснула плечо.
– Ничего не говори, - напомнила она мне. Она толкнула меня вперед. Темп, который она установила, не дал мне оглянуться назад. Мы проследовали за Денеис обратно в переднюю залу, а затем по другому коридору. Этот был шире и смотрелся элегантнее, мы шли намного дольше, а мой мочевой пузырь ныл при каждом шаге.
В самом конце коридора были две двери с четырьмя блестящими символами, врезанными в них. Они поблескивали даже при приглушенном освещении холла. Возможно, они и означали что-то, но для меня они были просто символами синего, зеленого, желтого и красного цветов. Денеис толкнула латунную ручку, и двери широко распахнулись.
Это помещение ярко освещалось белым солнечным светом, падающим из четырех отверстий в перекрытии, так что я прищурилась от внезапного блеска. Двалия проталкивала меня сквозь и мимо присутствующих, стоявших молча и неподвижно. Я чуть не упала, поскользнувшись на полированном белом полу. Когда она остановила меня, я подняла глаза и увидела четыре трона из резной слоновой кости, стоявших на приподнятом помосте. Один трон сверкал рубинами, другой - изумрудами. Я не знала, что за желтые и голубые драгоценные камни были на двух других. Могло ли быть так много драгоценностей в мире? На мгновение этот вопрос отвлек меня от сидящих на тронах.
Двое мужчин. Две женщины. Одна женщина была молодой и красивой с бледной кожей и волосами цвета белого золота. Ее накрашенные губы были красными, а брови и ресницы подчеркнуты черным. Это была красота потрясающая, но неуютная. Ее бледные руки были обнажены, а торс полностью заключен в алый шелк, настолько плотно облегающий, что она могла попросту быть голой, окрашенной в красное. На ней была черная юбка, спускавшаяся до колен. Она была обута в алые сандалии, удерживаемые шнуровкой вокруг голеней. Мне показалось, что такую одежду больно носить.
Женщина, сидящая рядом, была величественной. Ее белые прямые волосы свободно спадали, ничем не перевязанные. У нее были очень блеклые голубые глаза и розовые губы. Одета он была в бледно-голубое платье, столь же простое, насколько вычурным было алое одеяние другой женщины. Жемчужины, облегавшие шею, свисавшие из ушей и охватывавшие запястья, были одного размера и тепло мерцали.
Мужчины располагались по краям дуги, образованной тронами, каждый со своей стороны. Один из них был загримирован, как марионетка, с белой кожей и напудренными прилизанными волосами. Глаза же были темными, и этого он скрыть не мог. На нем были темно-зеленые гамаши и камзол, кроме того он носил богатый плащ цвета весеннего папоротника. Выражение его темных глаз было отстраненным и задумчивым.