Судьба
Шрифт:
Первым заговорил торговый инспектор. Он не пожалел комплиментов военному таланту командующего и выразил уверенность, что план будет осуществлен, если присутствующие здесь господа не пощадят своих сил для поднятия бунтарского духа среди якутского населения.
— Армии наши еще малочисленны! — потрясая правой рукой, выкрикивал Куликовский. — Надо пополнить их свежими людьми, вооружить каждого солдата до зубов. И, главное, нельзя тянуть с созданием единого для всей Якутской области законного правительства!..
—
В середине октября бурливые горные речки понесли шугу. Близился ледостав. Куликовский и Филиппов часто наведывались то в Охотск, то в Аян, выменивали за продукты и пушнину огнеприпасы.
Однажды вечером начальник караула урядник Прокофьев, запыхавшись, вбежал в гостиную Филиппова, где офицеры резались в «очко», и доложил, что на дороге, идущей из Чигде, появилось восемь верховых.
— Господин Толстоухов, задержите и узнайте, кто такие, откуда и зачем едут, — приказал Коробейников, бросив свирепый взгляд на начальника караула, как будто тот был виноват, что по дороге разъезжают какие-то верховые.
Капитан Толстоухов и урядник Прокофьев побежали на улицу. Офицеры прекратили игру, все повернулись к окнам. На дворе стояла тишина. Вскоре в гостиную в сопровождении Толстоухова вошли два человека. Одни уже пожилой, коренастый, жилистый, второй — средних лет, начинающий полнеть. Якуты.
Куликовский, завидя их, вскочил и пошел навстречу, протягивая вперед руки:
— О-о, мое почтение! Какими судьбами?.. Знакомьтесь, господа! Господин Оросин, — представил он пожилого якута. — А вот это господин Афанасьев, бывший улусный голова.
— С кем имею честь? — спросил Оросин, подавая руку Коробейникову.
— Господин Коробейников, главнокомандующий повстанческими армиями! — высокопарно отрекомендовал Куликовский. — Господин Канин, командующий второй армией, господни Толстоухов…
— Мы уже познакомились, — перебил его капитан.
— Какие новости? Чем нас порадуете, господа? — спросил Коробейников, жестом приглашая гостей садиться.
— Заждались мы вас, — ответил Оросин. — И вот не утерпели, сами приехали повидаться да потолковать. Амгинский, Таттинский, Баягантайский и Алданский улусы готовы и ждут сигнала. Мы думаем, что лучше всего ударить, когда вы начнете переправляться через Алдан.
Офицеры пришли в восторг и чуть не бросились обнимать Оросина:
— Превосходно!.. Мы незамедлительно этим воспользуемся!..
— А как там, в Якутске? — спросил Коробейников. — Что народ говорит?
— Пошел слух, будто большевики направили сюда из Якутска пароход, — сообщил Афанасьев, набивая трубку. — Едут сто пятьдесят красных головорезов. Но вряд ли они доберутся даже до Петропавловска. По Алдану пошла шуга.
— Ну, и слава богу!.. Может, не пройдут, — побелевшими губами промолвил Филиппов. Он не на шутку
— Мы по пути навестили Галибарова, — продолжал Оросин. — Он пообещал тотчас же послать к вам нарочного, как только красные у них появятся.
Коробейников, нахмурившись, зашагал по комнате.
— Если вы и впредь, господа, будете нам активно помогать, — остановившись против Оросина и Афанасьева, сказал он, — мы в течение двух, ну, самое большое трех месяцев освободим от коммунистов всю Якутскую область.
V
Солнце садилось за холмы, возвышающиеся полукругом по ту сторону широкой долины. Вот оно спряталось за тучку, и та засверкала алым цветом. Семенчик вышел из окружкома и направился по Гостиной улице. Навстречу ему степенно двигалось стадо коров, поднимая облако пыли. Прижимаясь к ограде, Семенчик пропустил стадо и пошел к Талому озеру, на берегу которого стояла старая покосившаяся юрта бабушки Мавры. У этой старушки Семенчик снимал угол, когда работал в типографии. Теперь всякий раз, когда ему случалось бывать в Якутске, он навещал свою хозяйку. Семенчика тянуло сюда.
Мавра родилась в Вилюйске. В Якутск приехала еще совсем молодой, нанялась в работницы. Чего только она ни делала: и стирала, и детей нянчила, и за скотом смотрела. Когда пошел ей пятый десяток, вышла замуж за овдовевшего бездетного батрака. Вместе и построили эту юрту. Старик умер год назад.
Семенчик шагнул на пустынный двор. Хотел позвать хозяйку, но, увидя распахнутую дверь, переступил порог.
Мавра сразу узнала своего бывшего постояльца и встретила его радостным восклицанием:
— Бог ты мой, да это же Семенчик! Откуда ты, сынок, взялся?
— Из Олекмы приехал. Я там работаю.
— Далеко тебя занесло! Насовсем сюда или на время?
— Вызвали. А там кто его знает…
— Вызвали? Вот как. Стало быть, нужда в тебе есть, коли вызвали. А как там, в Олекме-то, с чаем, с табаком, с аршинными товарами? Тоже, поди, ничего нет?
— Да, не богато.
— Плохо. — Мавра вздохнула. — Везде, сказывают, плохо. Беда! Ходят слухи, будто к нам всего послали. Много!.. Но по дороге какие-то разбойники все отняли. Это правда?
— Ничего не слыхал, бабушка.
— Не слыхал? Может, выдумали? У нас тут наговорят. Только слушай.
Семенчик не стал засиживаться у Мавры, попил чаю, ответил на расспросы хозяйки, попрощался и ушел.
Восточный небосклон покрылся густой синевой, но еще не стемнело. Возле озера, на косогоре, молодежь играла в лапту. Весело, шумно. Семенчику захотелось подбежать к этим беззаботным парням и девушкам, включиться в игру. Но времени осталось в обрез — надо было спешить в воинскую часть.