Судьба
Шрифт:
— И мой покойный муж кого только не спрашивал о сыне купца Гаврильева. Где только не искал его!
«Она ничего не знает», — поразился Федор.
«Похоже, неспроста приехал к нам этот человек, — подумала Ульяна. — Наверно, когда-нибудь бывал у нас…»
— Ты раньше бывал у нас? — спросила она.
— Да как-то один раз, — не очень охотно ответил Федор, — Давненько, правда.
— Давненько? Сколько лет прошло?
— Годов двадцать с лишним.
— Значит, когда дочь наша еще была жива… — Ульяна вытерла слезы.
—
— Двадцать две зимы назад… Умерла, моя ненаглядная, моя единственная, милая моя доченька. Была бы она жива, разве мучилась бы я так? — Старуха заплакала навзрыд.
Фекла видела, как у приезжего еще ниже склонилась голова. Потом он сделал движение рукой — видно, смахнул слезу.
— Двадцать две зимы, сказали? — неожиданно весело переспросил гость и поднял голову.
— Двадцать две… — еле выговорила хозяйка. — Видел бы ты ее… Такой красавицы нигде не было, а вот счастья не дал господь… Подослали к нам злые духи шамана, прикинулся он купеческим сынком. Погубил Майю и сгинул…
— Никакого шамана не было, — прервал старуху Федор. — Это я к вам приезжал.
Фекла тихо вскрикнула не от страха — от неожиданности и удивления.
— Тогда я обвенчался с Майей… — Федор протянул к Ульяне руки. — Разве старик вам ничего не сказал?
— Ты сын Гаврильева? — пролепетала Ульяна, дрожа всем телом.
— Федор я, Федор! Старик-то приезжал к нам в Кильдемцы… — Федор стал рассказывать, как Харатаев навестил их в Кильдемцах и как отрекся от дочери за то, что она отказалась порвать с мужем.
Вначале Ульяна никак не могла взять в толк, о чем ей говорит человек, назвавшийся мужем ее дочери. Кильдемцы… купец Иннокентий… Да-да, старик ездил тогда именно в Кильдемцы. Вернулся он ни с чем…
Федор даже вспомнил, какой масти была лошадь — пегая, с черной гривой. На задней правой ноге — белый чулок. Приметная лошадка!
— Господи… — еле слышно промолвила старуха, чувствуя, что этот человек говорит правду. — Так кто же ты?
Федор опять повторил, кем он ей приходится и как случилось, что они только теперь увиделись.
— Господи… — повторяла Ульяна. — Отрекся от родного дитяти… Мне ничего не сказал… Господи, господи!..
Фекла, стоя у печки, тоже плакала.
— И шаманы солгали, проклятые… А она была жива-здорова, моя ненаглядная. Хотела домой, к своей матери.
Федор подал Ульяне воды.
— Так где же она теперь, моя доченька?.. Почему ничего не говоришь? — Старушку продолжало трясти.
Федору пришлось рассказать, где и при каких обстоятельствах девять лет назад он расстался с семьей, сколько времени потратил на розыски жены и сына.
— Так у меня внучек есть? — воскликнула Ульяна сквозь слезы…
— Да…. Старик ваш покойный видел его. Семенчик…
— Сколько ему сейчас?
— Восемнадцатый пошел.
— Были бы живы, давно бы навестили меня, — всхлипывая, говорила Ульяна.
Фекла поставила на стол
За ужином Ульяна ни о чем не спрашивала Федора. «Пусть поест с дороги спокойно», — подумала она.
После ужина гость начал готовиться к отъезду.
Хозяйка остановила его:
— Ночью и путникам полагается спать. За это не взыщут твои начальники, — разговаривала теперь Ульяна с ним как с родным. Ей еще о многом хотелось расспросить его: как случилось, что он тайком, подобно вору, увез из-под родительского крова свою законную жену? Где жили они до Кильдемцев? Почему покинули родину и уехали на край света, в тайгу, где копают золото?..
Готовый выслушать самые тяжелые упреки, Федор поведал все, что желала знать страдающая мать. Но добрая умная Ульяна ни в чем не стала упрекать Федора, почувствовав материнским сердцем, что Федор не меньше страдает от неизвестности и нет для него большего счастья, чем встреча с Майей, ее дочерью, и Семенчиком. Ульяна поняла, как сильно любили друг друга Майя и Федор.
Уйдя к себе после ночного разговора с зятем, Ульяна до утра проплакала.
Утром, прощаясь, Федор сказал:
— Как только разыщу наших, сообщу немедля. Или сам приеду. А если они тут появятся, дайте мне знать в Якутск, в милицию.
— Ты тоже не пропадай. Найдешь их или не найдешь, приезжай. Кроме тебя, у меня ведь никого… Не забывай старуху.
Когда Федор запрягал в сани лошадь, к нему подошла Фекла.
— Ищи Майю, пока не найдешь, — строго сказала она. — Я все еще живу в этом доме только потому, что не могу забыть ее доброту. И старуха вся извелась. Нет ни одного дня, чтобы не вспомнила о дочери и не плакала. А как мы живем, ты сам видел. Не дай бог никому так жить. В несчастье Ульяны виновен ты. Больше никто! Вот ты и разыщи Майю! Умри, но найди!..
IX
По наслегам и улусам пошли слухи, будто на востоке, на Аянском тракте, появились бандиты. Одни верили, другие сомневались.
Богачи, бывшие наслежные князьки, улусные головы, с надеждой ждали восстановления старой власти.
О красном отряде Семена Владимирова, посланном на восток, знало только областное начальство.
Перед самым Новым годом к Иннокентию в Кильдемцы пожаловал нежданный гость. Это был Федорка Яковлев.
Иннокентий сделал вид, что обрадовался ему, и засыпал вопросами: «Откуда? Куда? Почему так долго не заглядывал?»
Вислогубый, загадочно улыбаясь, важничал:
— За делами некогда по гостям разъезжать.
— Какие же у тебя дела при нынешней-то власти? Большим начальником стал?
— Большим. Только большевики тут ни при чем. Хочу обрадовать: не пройдет и месяца, как все переменится к лучшему.
— Да что ты говоришь?! — Иннокентий вытянул морщинистую шею, готовый слушать новости.