Судьбы, как есть

Кочергин Владимир Викторович

— Почему?

— А потому, что не будет, и Гарисов нам вряд ли что скажет.

— А я говорю, будет поручение, и вы лично туда поедете, подполковник, — при этом Артем согнул правую руку и показал кулак старшему следователю.

От этого напора не видевший до этого ни одного такого наглого потерпевшего Хмелюк соскочил с места и был готов ринуться на Шмелева со своими полупудовыми кулаками.

— Не слишком ли вы много на себя берете, ведите себя поприличней.

— Это вы бросьте прыгать, как блоха, ведите себя, как старший следователь и уберите с себя эту маску крутого следователя. Вы пока еще ничего серьезного не сделали. Прошло уже три месяца. Может быть, вам мешают другие дела или нет желания серьезно заниматься делом,

то скажите.

— Артем Викторович, не вам судить о моей работе, — зло прервал Артема Хмелюк.

Артем понимал, что ругаться с ним пока не надо, другого не дадут, он, в принципе, только начинает работать. Но злило Артема больше всего то, что курс в расследовании Савелий Владимирович взял тот же, «Гарисов не фигурант, его не достать, Мормурадов тертый рецидивист, на других мало улик и фактов для задержания». Артем резко замолчал, наклонил свою седую голову над столом, и уставился в свой блокнот. Наступившую тишину прервал сам следователь:

— Зря вы нервничаете. Детей не вернуть, а у Вас еще есть жена, дочь, внучка. Ваша эмоциональность не лучший помощник в делах и здоровью.

Артем молчал. Он знал, что если бы не его эмоциональность и настойчивость, то уже б давно все закончилось, и так никто бы и не узнал, что произошло в квартире. Он взглянул на удивленно смотревшего, на него Хмелюка и сказал:

— И все-таки готовьте поручение в Узбекистан, может быть, туда полетит Федор Матвеевич. И вообще я напоминаю Вам, что дело все равно будет раскрыто, и убийцы сядут навсегда в тюрьму, жаль, что отменили смертную казнь. Пожалуйста, не доводите меня творить самосуд.

— Хорошо! Я понял Ваше заявление. Попробуем ускорить процесс, — тихо сказал старший следователь и начал снова что-то печатать на клавиатуре компьютера. Его лицо посерело, желваки ходили ходуном. Такого разговора с ним еще ни разу себе не позволял никто. Он понимал, что «полкан» прав, но смириться с тем, как потерпевший диктует свою линию, такого не бывало. Но он вдруг вспомнил, что этот «полкан» потерял дорогих ему людей, и представил, как ему тяжело живется. Но не скажешь ведь ему, что, он старший следователь Хмелюк, имеет четко поставленную ему задачу: «Готовьте дело на суд».

Артем ехал домой расстроенный и даже поникший. Никак не укладывалось в голове это похерестическое отношение, и он снова и снова приходил к тому, что пока сверху не будет бумаги, то ничего не сдвинется с места, а его споры и эмоции — это все мышиная возня. Никто не смотрит на то, что ты полковник, да и, в конечном счете, не сочувствует так, как это могло быть у порядочных людей, могущих не только посочувствовать, но и помочь.

Безусловно, это он относил к органам следствия и правосудия. Вся надежда была на Васильева и Ольгу Николаевну. После встречи с ними Артем твердо был уверен, что никто не пойдет против такого человека, как Васильев, он знал, что не бросит его в этой беде и Ольга Николаевна. Но он и знал другое, что после возобновления расследования надо собрать нормальную рабочую команду, желающую работать и победить. Значит, впереди новые стрессы и «драки». Хорошо, что пока дело не дошло до мордобоя и стрельбы. Надо срочно ехать к детективщикам и просить их организовать прослушку и слежку за Ашотовым и Турдыевым, а то, не ровен час, слиняют из Москвы. Ищи потом в поле ветра. Придя домой, Артем стал думать, как добыть денег для дальнейшей работы, потом понял одно, что кроме Олега Алексеева и Андрея Мирова, пока обратиться не к кому. К другу Сереге идти на поклон неудобно, он и так много помог, надо и честь знать.

Глава 8

Мурталин. У следователя.

Старший следователь Хмелюк пригласил Людмилу и Артема к себе на 11 часов утра. Шмелевы шли молча от метро «Бауманская» до остановки троллейбуса и дальше, проехав еще две остановки, через пять минут вошли в помещение, в котором были уже не раз. Хмелюк

предупредил их через дежурного, чтобы подождали, так как у него в кабинете идет допрос. Здание 1-го Следственного отдела, несмотря на солидность и статус своими особо важными делами, было, мягко говоря, затрапезным, и очень старым. Человек, который впервые шел в прокуратуру, явно ходил бы рядом с обшарпанной металлической дверью и, не узнав, где тут прокурорское заведение, у прохожих, никогда бы не осмелился войти вовнутрь. Табличка, естественно, отсутствовала. В коридоре стояла загородка, за которой сидел дежурный в милицейской форме в звании сержанта. Все, что находилось рядом: и стулья, и стол, и двери, и лестница — всё это было в обшарпанном состоянии. Следователь находился в кабинете на втором этаже. Когда Артем и его супруга ожидали своего вызова к следователю, то стены, стулья и особенно туалет производили не очень хорошее впечатление. Артем представил, какое впечатление производит на приходивших сюда людей эта обстановка. Процентов на пятнадцать авторитет, работающих тут сотрудников сразу становится ниже. Бардак в помещении, начиная от входа, в кабинетах, в туалете, в фойе не может не повлиять на головы сотрудников, и, по всей логике вещей у них тоже будет «бардак» в работе. Однако Артем знал, что для порядочного человека никакая обстановка не помешает работе. Но было как-то не очень здорово, что в негосударственных учреждениях и офисы в евроремонте, и кабинеты с кондиционерами, и в туалеты приятно войти, а там, где идет напряженная, можно сказать, боевая работа, такой полунищенский вид. Совсем не чувствуется дух работы самой крутой организации по особо важным делам. Это говорило о заботе государства к людям серьезнейшей из профессий мира — следователе.

Минут через 25 из дверей Хмелюка вышел человек азиатской внешности и сразу подошел к Артему.

— Здравствуйте, я Родион, — сказал мужчина. Он был среднего роста, круглолиций, холеный, скорей всего, узбек-метис, в целом приятный, на первый взгляд, человек общительный и уверенный.

Артем, хоть и видел этого человека впервые, но сразу догадался и сказал:

— Вы Мурталин?

— Да, я Мурталин Родион.

— Ну и что вы поведали нового следователю, кроме того, что вы устроили убийц на работу в Москве? — зло спросил Артем.

— Примите мои соболезнования, — затараторил Мурталин.

В этот момент из кабинета вышел Хмелюк и пригласил Шмелевых войти.

Людмила поспешила на приглашение следователя. Артем же взял за руку Мурталина и отвел его в закуток слева от дверей.

— Неужели ты, Мурталин, считаешь себя невиновным? Ты знал о том, что эти подонки имели судимости? Почему пригрел их в квартире, дал им работу? Ты разводишь этот рассадник убийц через ремонт квартир, в Москве.

— Но я же не убивал, я же не могу заглянуть в их головы, — оправдывался Мурталин.

— Ты бы лучше заглянул в их паспорта и не разводил рецидивистов в квартире в центре Москвы, почти у Красной площади. Ты хоть не напрямую, но свою руку тоже приложил к убийству моих детей. Ты первый, кто начал ломать всю нашу жизнь. И не юли и не оправдывайся, у тебя не получится спрятаться. Ты понесешь суровое наказание. Обещаю. Особенно если будешь врать.

Мурталин глянул в глаза Артема и побледнел, он увидел в них столько ненависти и презрения, что сильно испугался.

— Я не виноват, у меня двое детей. Клянусь матерью, я тут ни при чем.

— Может быть, ни причем Турдыев и Ашотов? Ни причем и Гарисов? Если они выйдут на тебя, то есть Турдыев и Ашотов, то скажи им, что их никто не тронет, если они сдадут Гарисова и расскажут, как было дело. Ты понял?

— Понял! — опуская голову, прошептал Мурталин.

— И будь в Москве, иначе убрать тебя в Узбекистане легче, чем тут. Подумай о своих действиях, взвесь все и окажи содействие следствию. Я не стращаю, но у меня столько негодования, сколько было бы у тебя горя, если бы вдруг убили твоих детей. Я все равно всех поймаю!