Судьбы, как есть
Шрифт:
— Спасибо тебе, сынок! Я могу так сказать? Я ведь батю твоего знаю хорошо, я не один раз бывал на Кавказе. Передай ему от меня огромный привет.
— Тогда я считаю своей честью помочь Вам в вашем горе, верней, в том, чтобы эта мразь, которая позволила себе такую расправу над неповинными людьми, а особенно лишить жизни ребенка. Вы не беспокойтесь, я развяжу язык этому подонку. Это дело теперь и моей чести!
В этот момент в дверях показался Хмелюк. Он был в форме подполковника юстиции.
— О, какие люди у нас! Руслан, почему
— А я не знаю, сам недавно пришел и не успел ничего еще набросать, — отшутился Гусев.
— Артем Викторович, а где ваш адвокат? — обратился Хмелюк к Шмелеву.
— А что, вы с ним не созванивались? — удивленно спросил Артем.
— Нет, почему же, но мне надо знать конкретно, чтобы заказывать билеты, — медленно и как-то шамкая слова, говорил Хмелюк.
Шмелев внимательно посмотрел на перебирающего бумаги на столе, следователя, а когда тот поднял глаза, и они встретились взглядами, Артем понял, что Хмелюк после сильного возлияния алкоголя.
— Вы что-то ищете, Савелий Владимирович, — поинтересовался Артем.
— Да, я куда-то положил командировочное предписание в Узбекистан, — ответил тот.
— А кто едет с вами из оперов?
— Я знаю, что Щукин назначил кого-то из ЦАО. Я сейчас уточню, — ответил следователь и начал звонить.
— А почему вы не берете с собой капитана Гусева?
— А потому, что Щукин решил послать другого, а кого, мы сейчас выясним.
Не дожидаясь, пока Хмелюк свяжется со Щукиным, Артем уже говорил с главным опером Щукиным.
— Сжажите, пожалуйста, Александр Иванович, а почему человек, который в теме расследования, не едет в Узбекистан? — спросил после короткого приветствия, у Щукина Артем.
— Потому, что ему надо решать другие задачи, — сказал резко Щукин, который был на этот раз трезв, язык у него не заплетался, мысли не путались.
После нескольких вопросов Артем понял, что отправить Гусева не получится.
— Смотрите, чтобы этот ваш представитель вовремя явился к следователю на инструктаж, — зло сказал Артем.
— Да ладно, не впервой. Берегите свои нервы, — сказал, отключаясь, Щукин.
Гусев, поняв этот разговор, сказал:
— Да, не поедет с ЦАО никто, вот увидите. Сегодня первый день после праздника, а это значит, не успеют оформить документы.
Хмелюк сидел и тупо смотрел в монитор компьютера, довольный, что нашел свое командировочное. Вдруг он резко встал, заходил по комнате и вновь затребовал к себе на провод адвоката.
Артем несколько раз попытался достать Федора. Федор молчал. Глядя на хождение по комнате, пошатывание и абсолютное неадекватное состояние Хмелюка, Артем понял, что поездка может сорваться, если он сам не отрегулирует все точки встреч, билеты, доставку, вылет, встречу в Ташкенте, доставку в Джизак, и он спросил у Хмелюка:
— А Гарисова вам держат?
— Держат, я договорился, — сказал Хмелюк.
— А как будете
— Спросим и доедем, всего-то 180 километров, — ухмыльнувшись, сказал следователь.
— Это не дело, я постараюсь вам помочь.
— Это было бы здорово, — еле проговорил следак.
— Да он уже опохмелился, — понял, наконец, Артем, и немало. И что теперь дальше? Билетов нет, кто едет от оперов — неизвестно, адвоката не достать. А время уже 14.15.
Хмелюку совсем не нужен был Шмелев, и, главное, ему он был не нужен для свободного употребления алкоголя, для так называемого выздоровления после усиленного ночного возлияния водки со своим соседом.
Хмелюк предлагает, пока решаются вопросы с поездкой, познакомиться со старшим следователем по особо важным делам Стариковым Александром Петровичем, который сразу же после возвращения Хмелюка из Узбекистана примет дело по убийству семьи Карделли.
Разговор в кабинете третьего следователя получился нормальным. Главное, что Стариков будет вести только одно это дело.
Стариков хоть и был не хилого десятка, очень полный, но явно крепкий еще мужчина. Какой он был следователь — это надо было еще посмотреть.
Они коротко порассуждали о деле. О себе Александр Петрович много не сказал, но он был открыт и доступен, в нем чувствовалась некая уверенность и степенность.
— Я ведь тоже человек военный в прошлом, — говорил он медленно, но значимо, — я закончил погранучилище, дослужился до старлея, нюхнул пограничную службу наяву, а не в кабинетах Москвы, а потом заочно поступил в юридический. Понял, что граница — это не мое, да и корни у меня в Москве, я ведь на Красноказарменной, недалеко от Академии бронетанковых войск, родился там, и сейчас там же мои старики проживают. А вы сами, откуда родом-то будете?
— Я с Сахалина, есть такой город Александровск-Сахалинский, а южнее от него в 100 км по западному побережью был поселок Широкая Падь, вот там я родился, и детство до 12 лет прошло там.
— Далеко Вас занесло, Артем Викторович.
— Да это разве далеко? Далеко, когда добраться невозможно, а там у меня много родственников, мать, отец и деды и прадеды покоятся на разных кладбищах, там у меня в Александровске в первом каторжном городе на Сахалине сестра родная живет. Я в 2008 году был в этом городе.
— Ну и как там сейчас? — спросил Стариков.
— Да ничего хорошего, все на выживание.
У Артема зазвонил сотовый, на проводе был адвокат.
— Артем, я сейчас на перерыве, идет суд, скоро освобожусь, и давай подъезжай ко мне домой к 18 часам и привези мне комплект фотографий семьи Карделли до гибели и после. Если можно, то и кладбища, их могилки.
— Хорошо, — сказал Артем.
— Да, а что сказал Хмелюк? Когда вылет?
— Он ждет твоего звона, — сказал Шмелев.
— А чего ждать, надо лететь после 23-х часов, раньше не получится.